Корни. Cемья Шоберг от Эстонии XVIII века до дальневосточной Лифляндии XX века. Елена Германовна Бельцова

      1923 г. Анна и Матс Шоберг. Девушка в центре неизвестна

      В отделе краеведения большекаменской библиотеки есть любопытный документ. Это письмо-отзыв из Эстонии некоего Г. Гранта на книгу «Дальневосточная Лифляндия». Книга об эстонцах села Лифляндия, изданная в Таллине в 1989 году, излагала официальную точку зрения на жизнь переселенцев и историю успеха основанного ими рыболовецкого колхоза «Новый Мир», процветавшего на тот момент. Отзыв на книгу датирован 1990 годом и касался описания жизни переселенцев до периода коллективизации.

      Г. Грант в юности жил в дальневосточной Лифляндии и уличал автора книги в неточностях. Благодаря этому письму у нас имеется не только официально-парадная история села, но и уточняющие комментарии очевидца. Что для меня особенно важно, Грант в этих записках упоминает семью Матса Шоберга, жившую в его время в бухте Кангауз. Так я впервые нашла письменное свидетельство, где по приезду на Дальний Восток поселились мои предки.

      Ниже (в кавычках) привожу без купюр заинтересовавшие меня отрывки, рассказывающие о том, как текла жизнь эстонцев, значит, и семьи моего деда, во времена, когда в Россию пришло время революций и Гражданской войны. Иногда оценки Г. Гранта кажутся слишком субъективными, но они как раз интересны своей «неприглаженностью».

      «Переселение происходило поэтапно. …Для удобства деревня была разделена на три части: Кангаузи оса (часть) – Северная Лифляндия, Куши-бухи оса – средняя Лифляндия, Кырц оса – Южная Лифляндия. Это коротко о возникновении деревни. … Последняя государственная переселенческая партия прибыла в 1911 году, и это уже поездом. Остальные прибывали самостоятельно. Шесть семей даже на лошадях, из которых 4 семьи обосновались на Океанской и две семьи нашли себе место в Тавричанке.

      Что касается сбыта рыбы, то сначала было, конечно, трудновато, но в последствии все наладилось. Китайцы скупали сушёную рыбу, сельдь скупали Рубинштейны и японцы. Во входе в бухту Кангауз всегда во время лова сельди стояли 1-2 японских рефрижератора. Трудно было тем рыбакам, которые находились в Тавричанке, Океанской и во Владивостоке. Они ловили на рынок…

      … Первыми домами переселенцев были землянки или оставленные корейские фанзы. Следующие постройки – на скорую руку построенные дома. Когда уже жизнь наладилась и вошла в свое русло, стали дома строить добротные, по моде 2-3 комнатные. Были и традиционные эстонские дома, как, например, у Линда, где кроме рабочей комнаты было еще четыре жилых комнаты, или у Маларенко, где было пять комнат, кроме рабочей, или гумна.

      Под хутор выделяли 15 десятин земли. Сразу после возделывания участка делали раздел на лес, покос, выпас и пашни. И это было делом каждого хуторянина, как он устроил свое хозяйство. В общем, голодными до 1930 года никто не был, и жили зажиточно (хотя были и некоторые шалопаи). У Шевелева (местный богач – прим. Е.Г. Бельцовой) никогда не было ни одного эстонца в батраках. Единственная эстонка была поваром в доме отдыха Митрофанова. И готовила она пищу для больных, которые были