Реформатор. Новый вор. Том 2.. Юрий Козлов

однозначно проголосует за ту власть, которая – по факту – обеспечивает его дешевой водкой. Грубо говоря, в России вечной будет та власть, при которой человек, где бы он ни жил – в пустыне, тундре, тайге, степи, на дрейфующей льдине, в любое время дня и ночи тратит не более пятнадцати минут на то, чтобы выйти из дома (или где там он в данный момент пьет и закусывает) и вернуться с водчонкой. При этом никакого значения не имеет, обеспечивает ли эта власть целостность страны, заботится ли о пенсионерах, укрепляет или разрушает здравоохранение и образование, гоняет или пестует прессу. Знаешь, как это называется?» – строго посмотрел Савва на Никиту.

      «Идиотизм», – честно, то есть так, как думал, ответил Никита.

      «Мудрость, – возразил Савва. – Народ верит в икону – телевизор, то есть верит в Бога. И одновременно верит в водку, то есть в Вечность».

      «А в конечном итоге верит в правительство, которое дурит его с помощью телевизора и спаивает дешевой водкой», – сказал Никита.

      «В основе самых сложных избирательных, властных и прочих политических технологий лежат бесконечно простые вещи, – продолжил Савва, – настолько простые, что многим умным людям они кажутся даже не несущественными, а несуществующими. Внутри же этих вещей возможны любые варианты».

      …В этот момент раздался звон разбитого стекла, тюлевая занавеска рванулась в открытую форточку, как если бы ее потянула невидимая рука… рынка?

      «Какая-то сволочь разбила балконную дверь», – Савва, схватив со стола нож, грозно двинулся в комнату.

      Теоретически злоумышленники могли забраться на балкон по водосточной трубе.

      Никита, вооружившись двузубой непонятного назначения вилкой, много лет невостребованно провисевшей на стене, устремился следом.

      Скрестивший руки на груди, свесивший буйную седую голову отец никак не отреагировал на шум.

      Он не мог принять участия в поимке злоумышленника.

      Стекольный звон показался Никите мелодичным, как если бы в балконную дверь врезался ангел.

      Не зажигая света, Савва, аки тать в нощи (если, конечно, отвлечься от того, что он был у себя дома), подкрался к дышащей теплым лиственным ветром и дождем двери, резко сдвинул занавеску.

      На балконе и впрямь бился ангел, хотя нечто определенно не ангельское присутствовало в его гибком черном теле, намертво заблокированных в чугунной решетке жестко структурированных крыльях.

      Никита побледнел: дельтапланеристка!

      Еще больше он побледнел, когда она стащила с головы шлем, сбросив (как излишек воды с вершины плотины) поверх плотно облегающего тело черного резинового комбинезона лавину золотых волос.

      Никита узнал ее.

      Впрочем, некоторое время он сомневался, как и должен сомневаться человек, собирающийся обратиться к другому человеку, которого прежде видел… во сне.

      «Здравствуй, Цена, – сказал Никита. – Значит, это ты летаешь в церковь на дельтаплане?»

      «Сегодня не долетела, – ответила Цена,