Улица До свидания. Владимир Юрьевич Василенко

остановился…

      Через пять минут, сидя рядом с ней на бревне, я уже подсказывал ей по буквам мою фамилию, при этом мне казалось, что я младше своих тринадцати и что она всегда была в нашем доме.

      – С «к», «р», и «ы» начинаются крылья, крыжовник, крыша, крыльцо… – перебирает она. – Значит, ты: Крылов… Крышкин… Крыльцов…

      – Не-е-ет, – смеюсь я.

      – Крыжовенко… Крынкин…

      – Н-н…

      – А что: Родион Крынкин!

      Мы оба прыснули.

      – Крымов! – осенило ее.

      Я вздохнул.

      – Ну, не знаю… Кто ж ты такой?.. – она поглядела на небо, ища ответа. – Не Крысин, нет?..

      Этого удовольствия я ей не доставил…

      – Хорошо, пятая буква – «я»… – смилостивился я. – Она же последняя.

      Переведя на меня глаза, так словно мое лицо помогало ей в решении задачи, подставляя в уме по очереди согласные на недостающее место, она, казалось, вот-вот поймает удачу за хвост, но мало-помалу воодушевление сходило с ее губ… с ее поначалу чуть заметно ходившего, а потом остановившегося кончика носа… с окончательно и надолго замерших на мне глаз…

      Очнувшись, я не знал, что сказать.

      – Ну, как по-украински «сталь»?.. – пролепетал я.

      Молча она поднялась и, поймав брошенный мне сверху вниз, наискосок, взгляд, я, собиравшийся последовать за нею, опустился назад, на бревно.

      ***

      – Мама, дай-ка мне твой ключ. Где он, в сумке?

      Я подал сумку, в которую она медленно погрузила руку… Пошарив там, так же медленно извлекла руку оттуда, прижав ею сумку к груди. Ключа в руке не было.

      Все у меня похолодело. На меня снова смотрели эти ее полубессмысленные глаза. Что такое сознание? – неожиданно подумал я – берем цифровое (ну, не аналоговое, а цифровое) и убираем цифры.

      – Зажилась я на этом свете…

      – На како-о-ом?.. – я готов был шутить, но не готов был к тому, что вдруг дохнуло так явно…

      Она затравленно, как пойманная в ловушку, посмотрела на меня. Смысл в глазах возвращался.

      – Мам, а мы забыли, что отцу вчера было б восемьдесят?

      Она покивала.

      – Как же это ты всегда такие вещи помнишь, записываешь, а вчера проворонили?

      Покивала.

      Вскоре я обнаружил причину ухудшения: на полу в туалете стояла небольшая лужица крови… Стирая нуждавшееся в стирке, я подумал о том, что, вероятно, любое осложнение работы организма тут же «отсасывает» на себя силы, нужные ее мозгам, чтобы быть мозгами, а не решетом.

      Мы все же проверили то, что я собирался проверить, и опасения мои подтвердились: стоя на лестничной площадке снаружи, она всаживала ключ в замок, как дрель со сверлом в стену, и, сразу повиснув на ключе всем телом, начинала его проворачивать, после чего я с превеликим трудом этот ключ оттуда извлек. Ну что?.. Учил ее перехватывать руку, прежде чем завершить поворот ключа. Ну новый же замок! Легчайший…

      – Ничего, – сказал я наконец в знак примирения, – сейчас щи разогрею, а на ужин овсянки и салат из капусты сделаю…