Под ручку с Богом!. Виктор Волгин

хотя лестница не была тяжелой. Я ждал. Но Аня вела себя спокойно, отпускала какие-то второстепенные реплики и надувала пузыри. Я делал вид, что погружен в свои очень глубокие мысли, но Аня искала предлог начать хоть какое-то подобие приятельского общения.

      – Ты когда мой портрет нарисуешь? Обещал ведь!

      – В данный момент у меня совсем нет времени!

      – Обещал в любое время.

      – Я тебе уже предлагал, ты отказалась.

      – Когда предлагал?

      – Тридцатого декабря прошлого года. Ты сослалась на то, что тебе нужно собирать вещи для отъезда в пансионат. Надеюсь, поездка прошла замечательно?

      Аня закурила. Повисла пауза и тут меня раззадорил внутренний черт.

      – Хотел поздравить тебя с Новым годом, но не вышло.

      – Почему?

      – Видимо, телефон неисправен был. Если чек сохранился, то его можно обменять. Две недели еще не прошло.

      – У меня там проблема с отцом возникла. Пришлось вернуться. А мобильный остался в машине. У меня и сейчас его нет.

      – А если бы Леша подарил? Ты бы мобильный у сердца носила?

      – Какой Леша?

      – Проехали.

      – Я чего-то не знаю?

      Я понял, что если разрывать общение, то нужно делать это прямо сейчас, чтобы не тратить время на лишние переживания.

      – Я был у тебя в квартире в новогоднюю ночь и все видел! Я вас застукал.

      – Кого нас? Там народу был килограмм, наверное. Кого именно?

      – Не придуривайся! Ты сама все прекрасно знаешь! Но это не мое дело…

      Надо было держаться, но слезы просто вырвались из моего сердца и потекли ручьями. Будь они прокляты! Я достал платок и хотел успокоиться, но Аня выхватила его из моих рук и начала вытирать мне щеки:

      – Ты чего, Ларик? Что-то случилось? У тебя все в порядке?

      Усилием воли я заставил себя успокоиться, отдышался и подавил слезы.

      Мы зашли в подъезд. Аня смотрела на меня с опаской и без улыбки, в глазах читался вопрос, который она не решалась задать. Мы молча доехали до семнадцатого этажа, я затащил стремянку в квартиру. Теперь ее трехкомнатное помещение выглядело совершенно иначе.

      – Разувайся, я тебя чаем напою. У меня эклеры есть!

      Какая фальшь! Какое лицемерие! Какие еще, на хер, эклеры? Я ведь чуть не свел счеты с жизнью из-за тебя!

      Она схватила меня за руку и удержала.

      Я в ботинках прошел в коридор, вспомнил обстоятельства недавней ночи и указал ей на угол:

      – Он меня ударил, и я упал вот сюда! Не говори, что ты этого не помнишь!

      – Кто ударил?

      – Леша! Который трахал тебя на стиральной машинке! Мне надоело твое притворство! Так нельзя обращаться с друзьями! Ты жестокая и беспощадная, а ведь…

      Я выскочил вон. Обида переполняла мое сердце с еще большей силой, чем даже в ту ночь! Она делала вид, что ничего не произошло! Ей было все равно. Она навечно отправила меня в унизительную френдзону и предлагала проглотить это и смириться!

      Говорят,