Осколки. Даннил Филатов

во.

      Шум города почти не долетал до двадцать седьмого этажа, и, казалось бы, здесь должна царить полная безмятежность.

      Но безмятежности не было.

      Линда замерла у приоткрытого окна, сжимая в побледневшей руке стакан воды. Взгляд девушки устремился в пустоту мира за окном, где мутные тени небоскребов притягивались друг к другу, складываясь в неясные образы.

      Ночные кошмары снова выгнали ее из мира снов в мир бессмысленной рутины. С каждым новым сном, с каждой пережитой ночью они все усиливались, становились реалистичнее и изощреннее. Мрачные и жуткие образы пробуждали девушку раз за разом, а проснувшись, она просто смотрела, как час за часом уходит время.

      Не так давно кошмары несли один характер. Они напоминали Линде сцену её собственной страшной смерти. Возвращали к единственному моменту, давно, казалось бы, ушедшему.

      Но в августе это изменилось. После заключения в Кубе, после того, как Константин Титов полностью перетряхнул её сознание, вывернул его наизнанку, а после друзья каким- то чудом освободили Линду от его влияния, внутри неё словно что- то треснуло.

      Сны стали разнообразнее. Вокруг девушки сгущались темные силуэты, которые потом оказывались копией одного- единственного.

      Того, который и отдавал команды. Фигура в черном костюме преследовала её почти в каждом сне. Даже в старом кошмаре, где все подруги Линды Тиль, а спустя мгновение и она сама тоже, погибали в пламени, теперь на фоне стоял он. И девушка уже не могла сказать наверняка, что Титова не было в тот день.

      В отражении окна Линда увидела свое бледное лицо, увидела глаза – заспанные, уставшие. Не отошедший до конца кошмар застилал сознание, как туман.

      Она сделала глоток прохладной воды и взглянула на часы: нет даже четырех. Над городом завис мрак ночи, еще даже не готовящейся отдать свое место рассвету. Так или иначе, придется еще поспать. Вот этому лицу, не видевшему отдыха, в новом дне не место.

      Девушка допила воду и вернулась в спальню.

      – Опять? – беспокойным вопросом встретил её Нильсон. Главная и, быть может, единственная опора во всем этом. Мужчина сидел на краю кровати, терпеливо дожидаясь Линду.

      Брайер нашел в себе силы не последовать за Тиль на кухню. В первые мгновения после пробуждения девушка обычно предпочитала побыть в одиночестве и прийти в себя.

      – Опять, – кивнула Линда, – одно и то же. Завтра заранее налью воды.

      Она постаралась улыбнуться, но мужчина оставался серьезным:

      – Надо с этим что- то делать, – произнес он, – долго ты еще будешь со мной спорить?

      – Не буду. Но я не стану ничего делать прямо сейчас, – Тиль старалась придать своему тону, насколько это возможно, легкомысленное выражение, чтобы не выдать волнения, – давай спать. Еще два часа до будильника.

      – Ложись, – Нильсон пожал плечами, – в этот раз все не так плохо?

      То, что он не озвучил, буквально зависло в воздухе: то, как в прошлый раз девушка так и не смогла заснуть. То, как дрожала мелкой дрожью несколько минут после пробуждения. И, конечно, то, как долго Тиль пыталась осознать, где находится и отделаться от ощущения, что Ландерс в очередной раз сожгла её заживо.

      Да, в этот раз все действительно «не так плохо».

      Девушка легла под одеяло, закутавшись в него поглубже, и прижалась к широкой спине Брайера. Сразу же по ней разлилось умиротворение. Беспокойные сны остались где- то там, за пределами одеяла. Здесь они Линду не достанут.

      Глаза её закрылись, и сладкое забытье наползло, закрыв все остальное.

      * * *

      – Линда! Линда!

      Она проснулась от ощущения сильной назойливой тряски, которая перевернула весь её мир с ног на голову.

      – Все! Я тут, я в порядке! – выпалила девушка в лицо Нильсону, который и держал её за плечи, – что случилось?

      Мужчина смотрел на Тиль едва ли не с испугом:

      – Это я хочу спросить. Что приснилось?

      Что приснилось? Вспомнить бы. Она попробовала прогнать в памяти прошедший сон, воспроизвести все, что там было.

      На этот раз – ни единой четкой картины. Круг из черных фигур, обступивший её. Блестящие стеклом глаза. Лица оставались в тени. Фигуры менялись друг с другом местами, исчезали и появлялись снова. Никакой закономерности в их движениях не было.

      Девушка вздрогнула:

      – Я не помню, – призналась она, – опять дергалась?

      На лице Нильсона застыла тревога. Сонливость ушла из него, уступив место эмоциям. Краем глаза Линда увидела светящиеся красным цифровые часы: без четверти шесть. Вот и ночь к концу подошла.

      – Нет, – мужчина долго подбирал слова, но в итоге решил, как обычно, сказать все прямо, – ты кричала. То ли от боли, то ли от страха. Так, что соседи уже тоже не спят, наверно.

      – И только, – очередная попытка девушки надеть маску легкомысленности была провальной. Это она хорошо поняла по выражению лица Брайера.

      Он обнял Линду