Сожги венец безбрачия. Евгения Халь

музыку. – Ложись, – он подошел ко мне, сел рядом на краешек кушетки и вытащил из кармана кулон на длинной цепочке: большой, размером с куриное яйцо голубой камень, внутри которого вспыхивали серебряные искорки.

      – Вначале будет трудно, Лаура. Но потом ты привыкнешь и будешь спускаться всё дальше и глубже в пропасть памяти. В первый раз тяжелее всего. Ты должна глубоко и часто дышать, – он начал водить кулоном перед моими глазами.

      Я послушно задышала часто и глубоко. Голубой камень вспыхивал искрами в синих сполохах аквариума. Музыка была негромкой, но африканские барабаны завораживали своим ритмом. Я засмотрелась на камень. Всполох, голубой камень, синий свет, чей-то вскрик под барабан, шум воды. Прибой. Где-то рядом разлилось море. Запахло бризом. Мои глаза сами собой закрылись.

      – Ты должна представить себе память как океан. Огромный, безмерный, в нем так легко затеряться. Ты подходишь к берегу. Из пены прибоя поднимается лифт, сделанный из воды. – Ты заходишь в лифт. Двери медленно закрываются. Лифт скользит вниз, на дно океана, – голос Матвея звучит всё глуше, всё дальше, пока не превращается в едва слышный шепот. – Вот ты проезжаешь первый этаж, это твоя жизнь, и спускаешься ниже и ниже.

      Шум воды стал громче. Запах моря резче. Барабаны захлебывались рваным ритмом, словно кто-то задыхается, и вот-вот умрет. И еще запах. Такой специфический, очень знакомый, но давно забытый запах спелых фруктов. Сочных, мягких, почти сгнивших, и поэтому таких сладких. Куба! Я вспомнила этот запах. Так пахло на Кубе в моем детстве. Почему я забыла это всё?

      – Вот тебе двадцать лет, Лаура, – голос Матвея сливается с шумом Карибского прибоя. – Потом тебе десять лет. А сейчас ты в утробе матери.

      Его голос исчез. Я оказалась в какой-то комнате. За окном плескалось море. Оно было огромным, нервным и очень шумным. По комнате двигалась, пританцовывая, женщина. Худощавая, миниатюрная, с длинными каштановыми волосами, она что-то тихо напевала. Мелодия показалась мне знакомой. Незнакомка приблизилась ко мне, не замечая. Она стояла ко мне спиной. Я протянула руку и положила ей на плечо. Она медленно обернулась, и я увидела, что ей лет двадцать с небольшим, а еще, что она глубоко беременна. Большой живот смотрелся очень странно на ее худеньком теле. Месяцев восемь, не меньше. А то и все девять.

      – Ты пришла, – прошептала женщина, радостно улыбаясь.

      Я оглянулась. Может быть, в комнате есть кто-то еще? Как-то не так я представляла себе погружение в океан памяти. Мне казалось, что незнакомка не должна меня видеть. Как в кино, когда призрак смотрит из какой-то темной щели, как люди занимаются своими делами. Я для нее призрак. Меня нет в ее настоящем. Это просто мое воображение.

      Окно распахнулось. Ветер ворвался в комнату. Брызги океана оросили мое лицо. Ветер был злым и колючим, хотя за окном было жаркое лето и неизменные пальмы. Да, это была Куба. Я бы ее ни с чем не перепутала. Мое детство прошло там до пяти лет. Когда я родилась, маме разрешили жить с папой в кампусе для женатых. Потом мы вернулись домой в