Лавандовый цвет. Владимир Положенцев

обмотки, проверил в лаптях серебряные новгородские монеты. Много денег с собой не брали, но от этих, выданных ключником Ярослава, не отказались. На шее висел мешочек с лавандовым цветом. Христианского крестика поп Варфоломей брать не велел – нечего дразнить гусей – мало ли баламошек злых: языческих да одинских по земле шастает, не отмашешься. Как в воду пресвитер глядел…

      – И без княжеского подаяния б обошлись, – проворчал Сугроб. – Своих денег не мало. Не бродяги какие-нибудь.

      – Нас Ярослав в Польшу направил, он так ведь думает, а потому нельзя от его помощи, пусть и малой отказываться.

      «Вы там не натворите чего худого, – напутствовал князь „странников“. – Мне теперь новая война с Болеславом не нужна. Замирились пока и ладно».

      Друзья шли в польский Гнезно, от которого было недалеко до Ледницкого озера, на одном из островов которого, вроде как стоял хрустальный замок, где томилась или не очень томилась, сестра князя Ярослава Предслава.

      Было известно, что в Гнезно принял римско-католическое христианство первый польский король Мешко I из династии Пястов. И странники из Пскова вроде как идут в польское архиепископство, чтобы ознакомиться с «достоинствами и прелестями» папского католицизма. Ярослав в это короткое время находился в добрых, по крайней мере, на словах, отношениях с королем Болеславом. Король был благодарен русскому князю за то, что тот разгромил печенегов, не пустил их дальше в польские земли. А потому дорога для путников и гостей с обеих сторон была открыта.

      Не успел Никита сказать, что с ним скучать не придется, как его слова исполнились: их окружили пятеро всадников. Одеты они были странно: шапки как у степняков, меховые, с «хвостами», отличавшимися по цвету от верха, а панцири на груди – римские, с выбитыми орлами, словно оставшиеся с тех давних времен, когда Рим правил миром. За спинами луки, в руках у кого мечи, у кого короткие пики. Лица желтые, обветренные, но не тюркские, «эвропейские».

      Они что-то зычно говорили. Никита взглянул на товарища: мол, чего им надо? Но Данила лишь пожал плечами: он не понимал, что говорят эти люди. И это было странно: они еще не дошли до Житомира, основанного «правым дружинником» форинга Аскольда, князем Житомиром. Князь Олег, регент малолетнего Игоря – сына Рюрика, отправил Аскольда и Дира в Царьград «поглядеть – что там да как». Им, как известно, приглянулся город на высоком берегу Днепра под названием Киев. Полянский город находился под властью хазар. Их Аскольд с Диром прогнали, а сами осели в Киеве, создав свое Киевское княжество. А вот князя Житомира – воеводу Аскольда, отправили восвояси, мол, пусть идет, ищет себе другое место для «жития». Он и нашел – на реке Тетерев. С тех пор местные обитатели стали называться житичами. Славяне, но кто они такие в корнях своих, откуда пришли, никто не знал. Может, это и есть «житичи»?