Пеликан. Расплата за милосердие. Джек Гельб

и обозначение на карте вбилось в голову и уже никогда не будет стерто. Как будто до сих пор Финтан мог слышать крики несчастных животных, которые бьются в морской пене. От этого стыла кровь.

      Но сейчас Джонни был занят другими мыслями. Все учение, которое давалось эти полгода таким трудом, вмиг обернулось в труху. Точно по щелчку джинна с лукавыми влажными черными глазами, сокровище обратилось пыльными черепками. Все было бесполезно. Джонни не быть благородным Норрейсом. Он так и останется генеральским сыночком, брошенным и бесполезным. А теперь еще и слеповатым.

      Так он и сидел на сухой коряге. Финтан стоял перед ним, скрестив руки на груди. Рыжему Лису нетрудно было догадаться, что гнетет Джонни, отчего плечи опустились и какая незримая ноша тянет его вниз. Но подыскать подходящего слова утешения или поддержки Финтан не мог, а скорее всего, и не хотел. Быть толковым и усердным наставником еще терпимо, но на большее, увы, ни сил, ни желания не хватало.

      Угрюмое молчание нарушилось приближением Рейчел. Она прошла мимо Финтана и села подле брата. Джонни чуть вздрогнул, когда ощутил прикосновение к руке. Финтан отвел взгляд и глубоко выдохнул. На этом приходилось заканчивать. Бестолково проведенное время зачастую саднило, бесило Финтана. Так было и сейчас, ведь битый час юный Норрейс мучил себя и наставника безо всякого результата. Оставив негодование при себе, Рыжий Лис ничем не выдал раздражения – разве что сжал кулаки, оставив руки скрещенными на груди, да сплюнул наземь.

      Близнецы, делившие одну душу на двоих, общались меж собой, не проронив ни слова. Что было в том прикосновении, неизвестно. Рыжий Лис не упустил из виду и то, как лоб Джонни плавно разглаживался, глубокие морщины медленно расходились. Чем дольше Рейчел сидела подле брата, тем более он возвращался к жизни, постепенно пробуждаясь от гнета собственного разума. Наконец Джонни поднял голову. Притом не он один услышал звонкое бряцание – и Рейчел, и Финтан обратились взглядом куда-то вдаль, в ту часть берега, где расположилась команда корабля «Мэриголд».

      Зимовка в бухте Сан-Хулиан не столько сблизила людей экспедиции, сколько дала время Рыжему Лису на разведку. Ночь, милосердная покровительница, позволяла затаиться, прислушаться. Он воровато срывал отрывки и фразы, не предназначенные для его уха. Особенно тщательно прислушивался к капитанам всех кораблей.

      Проще всего заслышать было Эдварда Брайта. То ли он сам тянулся к громким матросам, то ли они к нему, так и осталось неясно. Но то, что подле «Мэриголда» песни звучали громче – того не отнять. Второй капитан, который начал вызывать какой-то интерес у Финтана, – Джон Винтер. В его кругу была принята латынь и испанская речь. Рыжий Лис отнесся с подозрением к этому. Но, разумеется, больше всего была охота следить за капитан-генералом Френсисом Дрейком. К слову, подслушивать последнего и впрямь была задачка отнюдь не простая. Френсис стал мнителен, и нрав его, под стать погоде в бухте, становился день ото дня более суровым. Никто не осмеливался называть