Вампиры, их сердца и другие мертвые вещи. Марджи Фьюстон

в прикосновении к другому человеку, который разделяет твою боль, то, что усиливает ее, – так что становится невозможно ее игнорировать, – и мы обе предпочитаем сторониться этого. Избегать прикосновений – наше негласное правило. Мама нарушила его.

      В глазах щиплет, когда за ними нарастает давление. Гнев накрывает поток нашей общей скорби, и мне требуются все силы, чтобы сдержать его.

      Мама прочищает горло и на секунду отводит от меня взгляд, но не отпускает руку.

      – Я хочу, чтобы ты уехала на несколько дней, – говорит она. – Поезжай на Тахо с друзьями. Ты проводишь все свободное время в комнате с отцом, и я знаю, что тебе хочется быть рядом с ним, но нужно подумать и о себе. Мы с Джессикой справимся здесь сами.

      – Я в порядке. – Я удивлена, что мама вообще вспомнила про эту поездку. Я много говорила о ней, когда у нас с друзьями появилась идея поехать, но это было целую вечность назад. Я отстраняюсь от мамы, и она не пытается меня удержать.

      Мой гнев возвращается, вытесняя собой печаль. Они хотят избавиться от меня, чтобы никто не мешал им сидеть и планировать похороны. Но останутся ли у папы жизненные силы, если он окажется запертым в доме, где все только и ждут его смерти?

      – Я не оставлю папу!

      – Это не просьба. Я – твоя мама. Я действую и в твоих интересах.

      Я таращусь на нее, разинув рот. Она не может так поступить со мной. Я разворачиваюсь и практически бегу в папину комнату.

      Папа улыбается, когда я вхожу. Сегодня он выглядит бодрее, словно использует пятьдесят процентов от своей обычной мощности вместо тридцати, как я уже привыкла видеть.

      – Привет, малышка.

      – Я не ребенок, папа, – отвечаю я, хотя хочу, чтобы он называл меня так всегда.

      Папа отмахивается от моих возражений.

      – Да, да. – Умолкнув, он вглядывается в мое лицо. Перед ним притворяться труднее. – Что не так?

      – Просто поругалась с мамой. – Я слабо улыбаюсь. – Она хочет, чтобы я поехала на озеро Тахо. Ненадолго покинула дом. Ты можешь в это поверить?

      Папа подзывает меня ближе и берет за руку. Его кожа на ощупь мягкая и тонкая, словно бумага, как кожа у старушек в церкви, которые держат меня за руку все время, пока мы разговариваем. Я с трудом заставляю себя не отдергивать руку. Папе всего сорок восемь.

      – Я согласен с ней. – На этот раз я пытаюсь вырваться, но папа сжимает пальцы крепче. – Мы с ней уже все обсудили.

      – Вы говорили об этом?! – Боль сдавливает мне горло.

      – Малышка, ты не отходила от меня с самого первого дня болезни. Такое впечатление, будто ты перестала жить собственной жизнью, а я этого не хочу. Когда ты в последний раз встречалась с друзьями? Это пойдет тебе на пользу.

      Я останавливаю взгляд на прыгающих щенках, украшающих одеяло, и прикусываю щеку изнутри.

      – Мне даже не нравится Тахо.

      Кроме того, никто из моих друзей теперь даже не посмотрит на меня. Но мои родители этого не знают. Я сказала им, что мы с Генри поссорились… и не упомянула, что остальные мои друзья выбрали его сторону.

      Папа