Купейные рассказы. Александр Горохов

что приключилось. Поменьше паники. Снимай колесо, ну и так далее. Как снимешь, поймем, что с шаровой. А там сообразим, чего дальше делать. Понял?

      – Понял. Я так и хотел, да этот, который твой знакомый, пистолет вытащил. Орать стал. Зачем пугать? Я менять колесо хотел.

      – Ну, ладно, не бери в голову. Давай вперед.

      Водила успокоился, занялся делом.

      – Мамой клянусь, все сделаю. Все заменю, – причитал он.

      Однако остаться в одиночестве джигиту была не судьба. Подошел жилистый старичок, который сидел передо мной. Старик помолчал, поглядел, что работа по отвинчиванию гаек движется, и решил вставить свое слово:

      – Мама – это святое! Мама – святое. Об этом наша церковь всегда говорила. Русь, она под покровом Богородицы во все времена жила. Даже Сталин, когда немец к Москве подошел, велел на самолете иконой Богородицы столицу освятить. И теперь Русь живет! И будет жить!

      Мужик перекрестился, отвесил земной поклон и спросил:

      – А у вас в магометанстве существует подобное, почти божественное отношение к матери? Как вы, например, относитесь к матери пророка Магомета?

      Водила, видать, не сильно разбирался и не особенно задумывался об отношении к родительнице пророка, потому сказал первое, что пришло в голову:

      – Мама – святое у всех.

      Старик одобрительно кивнул, покачал головой.

      – Правильно говоришь, а чего же ты ее поминаешь всуе? Клянешься ей всуе по пустякам, олух?

      Водитель посоображал, вздохнул:

      – Правильно ты сказал, уважаемый ага. Не надо. Не буду.

      – Ну, вот и ладненько. Надо в мире жить. Так все нормальные религии учат. А Бог он один для всех. Об этом тоже каждая религия говорит.

      Ветерану надоело учить, и он начал прохаживаться вокруг подбитой машины и время от времени глядеть на ночное небо.

      Женщины, будучи от природы умней мужчин, знали, что машина или починится, или нет, но при любом раскладе суетиться ни к чему. Или на своей развалюхе уедут отсюда, или какая другая подберет. А потому, поглядев по сторонам, посмотрев на звезды, оценив друг друга и вообще поняв, что ни джентльменов, ни соперниц не просматривается, будто одиночные капли, постепенно притянулись друг к дружке и образовали, нет, не лужу, но, как бы это сказать, да чего там голову напрягать, образовали общество. И заговорили.

      – Тут мне, – начала одна, – рассказали диету новую, по ней Пугачева за месяц тридцать кило сбросила.

      – Да ты че! – сказали остальные. – Чепуха это! Такого не бывает.

      – Бывает! – сказала первая. – Вот послушайте.

      И пошло-поехало. Слово зацепилось за другое, треп про диету сменился болтовней про еду, про рецепты кексов, оттуда, следуя за рифмой – о сексе, потом о детях, потом о мужиках вообще и мужьях в частности. Говорили одновременно все, никто никого не слушал, но отвечала каждая каждой тоже одновременно. Куда делись природный ум, рассудительность и практичность. Цепь тем удлинялась и удлинялась, будто телевизионные передачи перетекали одна в другую, такую же бессмысленную и ненужную. Давно было забыто начало разговора,