Купейные рассказы. Александр Горохов

задуманную сталинскими архитекторами роль и не выпускала.

      – Да эдак можно и счастье семейного очага проворонить, – разозлилась красавица, поднапряглась и так двинула в негаданное препятствие, что вылетел косяк, а за ним и дверь сорвалась с петель.

      Разведенка быстрехонько сообразила, чьи это козни, погрозила кулаком, и те, которых поминать всегда не ко времени, не рискнули в дальнейшем связываться с дамочкой, ковавшей ячейку общества.

      А Жорик летел на крыльях любви. Он уже видел Леночку в белоснежном длинном платье, фате за дежурным столом. Видел, как она перелистывает страницы журнала. Видел каждую складочку на расправленном шлейфе, усыпанном изумрудами и бриллиантами. Последние шаги. Она грациозно поворачивается лицом и…

      Матерый огромный черный пес, оскалив пылающую пламенем пасть, испепеляет невинную его влюбленную душу! Выжигает до самых дальних и бесконечных глубин нежность из любящего сердца! И перед глазами предстает такой ад, такие неведомые прежде ужасные подробности о любимой Елене, такие страшные картины возможного бытия с ней, что рушится весь мир, рушится вся жизнь, сознание прозревает, но разум и воля не выдерживают. Жорик падает под хохот, вой, грохот, визг и в беспамятстве каменеет.

      Когда Елена вернулась, все уже случилось. На полу лежал бездыханный Юрий. Возле него валялась разбитая бутылка красного как кровь вина, а смазливая девица с коробки рассыпанных по полу конфет «Чаровница» презрительно кривила пухленькие капризные, не знавшие любви губки, но втайне, кажется, завидовала Елене Михайловне.

      Скорая констатировала: кома.

      Юрия положили на носилки и увезли.

      Ленка посокрушалась с неделю, а потом подцепила Твердоусова.

      7

      – Короче, глядели на меня разные врачи, консилиумы собирали, затылки чесали, умные слова говорили, толку не было никакого, и попал я в конце концов в областную клинику. Лежал, как сказал ихний главный врач, как растение, – рассказывал нам Жорик. – Месяц лежу, два, толку никакого. Никому не нужный. Пролежни стали образовываться. Немытый, небритый. Наверное, и помер бы так от грязи всякой и подобного. Но пожалела старушка санитарка, Анна Ивановна.

      Сама она уже слабенькая была, могла только побрить меня да мокрой тряпицей протереть, но придумала выход. Распустила слух, будто кто меня в порядок приведет, а потом поспит рядом, тот замуж вскорости выйдет. Не поверили. Но одна дежурная сестра лет сорока, неказистая старая дева, потихоньку в ночное дежурство искупала, отмыла, побрила, постригла и, когда народишко заснул, рядом улеглась. И надо же – совпадение: сразу после дежурства ехала домой в троллейбусе и познакомилась с мужичком. А через месяц женились. На радостях по секрету подружкам рассказала. И началось.

      Дежурные сестры, которые незамужние, потом их знакомые очередь на меня установили. Потом завели моду: искупают, причешут, побреют, ноготочкам – маникюр-педикюр, самого парфюмом обработают, всякими лосьонами, кремами смажут. Прическу модную заделают. Забавлялись,