Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1. Борис Яковлевич Алексин

приходилось снижать и норму выдачи. Иногда бывало и так, что после раздачи муки другим для себя у Екатерины Петровны не оставалось и половины нормы.

      Директор завода, так же, как и остальные ответственные работники, от этой работы совершенно устранились, взвалив её целиком, как и всю ответственность за неё, на плечи молодой женщины. И не будь Катя с раннего детства приучена к тяжёлому крестьянскому труду, вряд ли она смогла бы выдержать такую непосильную нагрузку. Изредка ей помогали председатель месткома и завскладом Прянина, у которой работа резко сократилась – её склад фактически пустовал.

      Как в этот период жили её дети, Катя почти не знала. Она видела их урывками, иногда один-два часа в сутки, и ещё, когда они спали. Встав утром, часов в пять-шесть, она наготавливала им какой-нибудь еды, чаще всего картошки, мамалыги, приносила немного молока, которое удавалось купить на маленьком базарчике, и оставляла их на весь день одних. Ребятишки сами отправлялись в детсад и в школу, а по возвращении, под руководством Элы, играли дома или во дворе.

      Весной 1942 года у Кати случилась большая радость: после нескольких месяцев молчания она получила письмо от Бориса. Тот сообщал, что находился уже на другом фронте (правда, не указал, на каком), что питание нормальное и самочувствие хорошее. Между строк Катя прочитала, что её Борька выбрался из кольца Ленинградской блокады и сейчас уже был вне угрозы голодной смерти.

      До сих пор ко всем трудностям, испытываемым ею, у неё на сердце была постоянная тяжесть и тревога за него, ведь от продолжавших прибывать ленинградцев она узнавала чудовищные вести о голоде, о множестве смертей находившихся в блокаде людей, и невольно думала, что и Борис подвергается этим мукам. В сравнении с тем, что описывали ленинградцы, ей казалось, что здешние люди живут совсем не плохо. Поэтому она очень обрадовалась письму мужа и тому, что эта страшная ленинградская зима его пощадила.

      Катя как-то не думала о том, что Борис продолжал находиться в действующей армии, что его жизнь ежедневно, ежеминутно подвергалась опасности, что его могли убить или ранить осколки артиллерийского снаряда или авиабомбы. Ей казалось, что медики, врачи от этого избавлены, и раз Борис выдержал страшный ленинградский голод, то уж никакой артобстрел или бомбёжки ему не страшны.

      К большому сожалению, совсем скоро ей самой пришлось испытать, каково это – находиться под обстрелом. Но это было потом, а тогда от Бориса чуть ли не еженедельно приходили письма, так же аккуратно продолжала писать и она. И теперь оба получали ответы на свои письма.

      Конечно, Катя не сообщала о своей почти нечеловеческой нагрузке, о тех материальных трудностях, которые возникали перед ней всё больше и больше. Да она и сама думала, что самое страшное уже позади. Весной, кроме имевшегося огородика у дома, ей, как и другим служащим, выделили довольно большой участок земли за рекой Лезгинкой, на земле, принадлежавшей заводу. Она посадила там картофель, кукурузу.