Первая формула. Р. Вирди

Света и Урожая. Мне все равно, кому молятся люди из других стран, но смуглая, поцелованная светом женщина обязана помнить о едином боге. И одеваться должна, как одна из наших.

      Он запнулся и, сурово сдвинув брови, пошел за заказом. Я выждал, пока хозяин удалится, приблизился к Элойн, и та указала мне на стул рядом с собой.

      Я присел, не сводя с нее взгляда; в голове не переставал вертеться один вопрос.

      – Джентльмен поступил бы иначе, – поджала губы певица. – Сперва подвел бы даму за ручку и усадил, а уж потом устроился сам. – Она многозначительно на меня посмотрела и усмехнулась.

      Сыграно было неплохо, и в то же время Элойн дала мне понять, что мое поведение ее нисколько не раздражает.

      – Возможно, для тебя эти слова станут потрясением, но я не джентльмен. Изобразить могу, да так, что комар носа не подточит. И все же…

      – Хм… Что ж, хорошо.

      Она придвинулась ко мне и обхватила сзади за плечи. Наверное, несмотря на прилагаемые усилия, меня пробила дрожь, однако плащ, подчинившись моей воле, ее скрыл.

      Пальчик Элойн прошелся по воротнику. Она замерла, пристально разглядывая мое одеяние.

      – Как странно…

      – Что странно?

      – Да твой плащ… – Ее глаза озадаченно сузились. – Я промокла насквозь, а на тебе – ни капли. – Элойн несколько раз моргнула, словно не была уверена в своем впечатлении. – На ощупь он теплый, как кожа человека, сидевшего на солнце. И он напоминает…

      Она отпрянула, прикусив нижнюю губу.

      Я промолчал. О моем плаще думали разное, и все же каждый находил для себя правдоподобный ответ: хорошее качество, необычный новейший материал…

      Все проще, чем признать правду.

      – Он напоминает кровь. – Элойн судорожно сглотнула. Смотрела она словно внутрь меня, пытаясь проникнуть в душу. – Что же это такое?

      Я открыл было рот, однако певица остановила меня взмахом руки и все тем же странным взглядом уставилась в стол.

      – Вокруг твоего плаща – кроваво-красная дымка. – В глазах Элойн забрезжила искра понимания, и она взглянула на меня так, словно только заметила.

      Вокруг нас воцарилось безмолвие – наподобие того, что окутывало «Три сказания». На этот раз я с удовольствием его нарушил бы, однако не знал как. Молчание тянулось и тянулось, и я остро ощутил пустоту зала. Подобное безмолвие, став осязаемым, вполне может свести человека с ума.

      – Хочу задать тебе один вопрос. Знаю, у меня нет на то права, поскольку я на твои отвечать не стала, и все же попробую.

      Не в силах произнести ни слова, я молча кивнул.

      – Ты – это он?

      Она могла не продолжать. Трех слов вполне достаточно. Тем не менее я попытался уйти в сторону:

      – Кто – он?

      В ее глазах загорелся темный огонь:

      – Перестань! Люди думают обо мне разное – и всякий раз ошибаются. Однако все сходятся в одном: я не глупа.

      Между нами вновь повисла тишина, но Элойн тут же ее разогнала:

      – Существует добрый десяток легенд, каждая из которых похожа на другую, и все же в некоторых