Самые обычные люди?. Игорь Филатов

[69] как-то кто-то оскорблял. А они другую тактику выбрали… Они утраивали массовые побоища на плацу. Вот их выводят чистить снег, соответственно, у них в руках лопаты. Они их ломают и идут в бой с этими черенками на ту роту, где обидчик. И всё бы смешно, но не только же черенками. И ломы, и ломы с приваренными топорами, чтобы лед отбивать. И в такой массовой драке убили двоих. Одного с их стороны, а одного вроде с шестой роты. Потом эти все разборки продолжались и после отбоя. Одного замочили – ну просто зашли ночью, дневального[70] за шкирку: «Где он спит?» – «А там спит». Подошли, по голове дали дубиной и всё, парень не проснулся. Это… В общем, как сказать? Самое страшное была война с чеченами. Вот эти массовые драки – это тоже было страшно, но там другие ощущения. Там толпа на толпу, и ты не знаешь – прилетит тебе, не прилетит, или ты кого-то уделаешь… Причём комендантский взвод достаточно быстро вмешивался. Они начинали стрелять в воздух, поверх голов, и всё это рассасывалось. Но всё равно трое жмуров[71] было. Такая «весёлая» служба…

      – Придумали себе врагов, придумали войну… – отстранённо пробубнил себе под нос Звонарь. Володя пожал плечами и вернулся к воспоминаниям.

      – Но были и действительно положительные моменты. Ближе к окончанию службы я уже был более-менее знаком с начальником медсанчасти, капитаном Коротичем. Ну, знаком как? Просто приходил с чем-то. Мне уже было почти двадцать лет, я уже обладал неким опытом общения с людьми и понимал, кто из себя что представляет. Я мог элементарно доброго человека от злого отличить. Отзывчивого – от сухаря какого-нибудь. В общем, было понимание, что Коротич нормальный. И вот как-то я в очередной раз к нему зачем-то обращался – а дело было месяцев за шесть до дембеля. И я ему говорю: «Слушай, а можно я, это, тут, в санчасти, пару дней полежу?» – А он: «Да господи, санчасть свободная». А санчасть – это половина первого этажа казармы, отдельный вход, ключи только у Коротича. Приходит раз в сутки санитарка, промывает всё хлоркой. У него есть часы приёма, условно говоря, два раза в неделю, когда он там появляется. Он говорит: «Да вот тебе ключи от палаты, ключи от входной двери – живи». Причём это без каких-то подношений. И я пару дней… А ты представляешь кайф? В роту ходить не надо, никакого отбоя. На разводы, в музвзвод, я ходил по времени, точно так же играл, потом возвращался. Я говорю: «Ну вот, болезнь какая-то у меня сложная, положили пока к санчасть. Лежу». Ребята: «Это не заразно»? Я: «Не, не, всё нормально».

      – Ну, в принципе, воспаление хитрости может и заразным быть, – улыбнулся Звонарь.

      – И в общем я стал жить такой полувольной жизнью. И к тому моменту Романец с Сугробом подсуетились – они весь музвзвод устроили грузчиками, на продовольственную базу. А находилась она менее даже, чем в километре от части. Нужно было перелезть через забор, пройти лесочком, потом через дорогу, и вот тебе ворота. Это центральная продовольственная база города Ангарска! Сугробов с Романцовым работали карщиками на электрокарах, а мы, все остальные,

70

Дневальный – солдат суточного наряда, который следит за соблюдением чистоты и порядка в помещениях, за выполнением военнослужащими распорядка дня и т. п.

71

Жмур – мертвец, труп (жаргон).