Измена. Её искушение, Его искупление. Мари Александер

нет прописки. Да даже если бы и была, очередь на место в садик нужно занимать чуть ли не с рождения ребёнка. А частные детские сады или услуги няни стоят больше, чем я могла заработать. Поэтому, когда я познакомилась с Виолеттой Исааковной и она посодействовала в оформлении в этот центр, я возблагодарила небеса. Потому что в том момент у меня почти опустились руки.

      Да, я начала говорить спокойно. Но сама не знала почему меня так задели его слова, а ещё больше его обвиняющий тон, только остановиться я уже не смогла и выдала всё как на духу.

      – Хостел не место для ребёнка, но у нас хотя бы была крыша над головой и место для ночлега. Но в один день я снова оказалась с дочкой на улице в большом чужом городе и без денег! Из хостела меня выгнали, потому что я обвини одного из жильцов в том, что он украл у меня деньги. Его оставили, а меня выгнали! Все деньги украли, а платить натурой я отказалась. Да, как сказал администратор, тот жирный боров с сальными волосами, даже если бы я сама предложила, он бы не согласился, побрезговал бы! В тот день я просто бродила по городу с дочкой и одной сумкой, вторую украли ещё на вокзале по приезду в столицу. Шла вперёд куда глаза глядят. Данюшка устала, мы сели отдохнуть на автобусной остановке, я случайно услышала разговор двух женщин. Они говорили об Агентстве Гроссманн. И одна из них показала на здание напротив. В тот день я поняла, что есть ещё добрые люди. Гроссманн дала мне работу и поселила в центр, мой ребёнок здоров и радуется жизни. Я отдам всё до последней копейки если потребуется, чтобы мой ребёнок был счастлив. И моя Стекозочка счастлива сейчас, у неё появились новые друзья, она ходит в детскую группу при агентстве. Вот почему мы живём в кризисном центре. Потому что больше негде, а не потому, что мне жалко денег!

      Договорив, практически прокричав, выплюнув ему последнюю фразу в лицо, я сдулась, как мыльный пузырь. По мере моего монолога его глаза становились всё темнее и черты лица, казалось, заострились. Мужчина еле сдерживал гнев, это было понятно потому как он сжимал руль своими ручищами.

      Но я не понимала, за что он злится на меня?

      – Только не вздумай реветь – бросил он мне, посмотрел на дорогу и начал выворачивать руль, возвращаясь на трассу.

      Вот тут он ошибался! Слёз не было, я выплакала их все в поезде по дороге в столицу. Пока мой ребёнок спал я рыдала сидя рядом с ней семь часов к ряду. И с того дня я поняла, что нет у меня права на слёзы. Вот и сейчас я не понимала, зачем я рассказала этому чужому мужчине о том, как оказалась в кризисном центре? Не знаю. Я не собиралась довить на жалость. Это он сам спровоцировал меня. И нет, я не отвела взгляд, не думала извинятся за то что повысила голос.

      Сейчас я ожидала закономерный вопрос о муже, отце моей дочери и мысленно уговаривала себя не послать этого Руслана Дмитриевича куда подальше.

      Люба, подумай о Данюшке и успокойся! Контракт подписан, но Алевтина может в любой момент разорвать его, если на этом настоит этот мужчина. А он точно это сделает если ты наговоришь ему сейчас гадостей! Дыши ровно и опусти глаза.

      Но Руслан Дмитриевич более не задавал мне вопросов. Как, впрочем, и я не спешила завести с ним разговор. Даже когда мы проехали поворот