Мост через переносицу. Алексей Ряскин

боку.

      ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГОСПОДИНА Ч.

      Мне всегда казалось необъяснимым чудом всё то, что мы называем природой. Ещё будучи ребёнком, я удивлялся тому, как маленькое тыквенное семечко превращается в огромное зелёное чудовище с длинными колючими щупальцами, с ядовито-жёлтыми, похожими на раскрытые пасти цветами, с плодами, больше напоминающими раздутые от какой-то неведомой болезни человеческие головы. Оглядываясь назад, в прошлое, я вижу, что сам когда-то был тыквенным семечком. А теперь превратился во что-то другое.

      Я рос угрюмым. Друзей у меня никогда не было. Просто кучка знакомых. С некоторыми из них я и сегодня сталкиваюсь на улице. Но говорить нам не о чем, и мы просто проходим мимо.

      С понятием «дружба» мне не все ясно. Не уверен, что она есть. Но так же сомневаюсь и в её отсутствии. Уверен только в одном: говорить о друзьях в прошедшем времени можно в одном случае – когда их уже нет в живых. Если же кто-то говорит, что вот с тем-то мы когда-то были хорошими друзьями и человек, о котором он говорит, жив, значит, всё ложь: они никогда не были друзьями. Разговаривая на эту тему с людьми, я сделал забавный, но в общем предсказуемый вывод: люди живут ложью.

      В моём прошлом был лишь один человек, которого я хотел бы называть своим другом. Но другом он мне не был: я не знал, что значит быть «другом», а он не хотел этого знать. Мы вместе работали ночными сторожами на химической фабрике. Уже не помню его имени. Все звали его просто: Щ. Бывший учитель физкультуры, уволенный за то, что избил двух школьников. Я узнал об этом не от него, а от своего сменщика. Когда я спросил об этом Щ., он послал меня подальше. Позже мы пили на дежурстве водку и он рассказал, что те школьники смеялись над старушкой, мылвшей полы в спортивной зале. Я спросил, почему он просто не сделал им замечание. Он сказал, что та старушка была похожа на его бабку, которая в детстве покупала ему халву тайком от родителей. Не знаю, был ли Щ. сумашедшим, но мне понравилась эта история и понравился он сам. В тот вечер, наверное, впервые в жизни я искренне проникся уважением к другому человеку.

      Мы ночи напролёт говорили обо всём на свете. Щ. был образован гораздо шире, нежели того требовала профессия учителя физкультуры.

      Однажды, желая показать свой ум, так сказать, сразу в трех проекциях, я изрёк:

      – Мир – это красивая безделушка. В нём нет справедливости.

      – В мире есть справедливость, – сказал Щ. – Все одинаково рождаются и все одинаково умирают.

      – Но не все одинаково живут!

      – Правильно. Потому что это не имеет значения. Важны только рождение и смерть. И здесь мир справедлив: у всех поровну.

      Я молча глотал разжёванные его натренированными челостями истины.

      Как-то я спросил, не хочет ли он бросить эту дурацкую работу, всё забыть и начать заново.

      Он ответил:

      – Когда я слышу, как кто-то говорит, что хочет начать новую жизнь, мне сразу же представляется самоубийца, покупающий себе новый пистолет, потому что предыдущий