Свидетели 8-го дня – 2. Игорь Сотников

и облезлых стен домов, что совершенно не улучшает её настроения, только расшатывая её равновесие, начинает никак не понимать, что она здесь делает и куда Альфис собрался завести их отношения. Впрочем, насчёт последнего у неё есть некоторые догадки.

      – Вечно им хочется вывести нас на уединение. – А вот эта мысль, только что пришедшая в голову Еве, несколько её приободрила, и даже чуточку рассмешила. – Пугливые они все. Публичности страсть, как боятся. А вот для нас публично высказать всё, что мы думаем и что на вас счёт решили, как раз первое дело. – А последнюю фразу Ева озвучила вслух, и надо же, получила на неё ответ.

      – И что ты, милашка, хочешь такого сказать, что тебе не терпится? – откуда-то из близкого, впереди будущего, до Евы доносится голос самой грубой материи, – он был очень низкий и с хрипотцой, – и судя по звучащей в голосе интонации иронии, то этому типу всё ясно насчёт Евы хотя бы потому, что он здесь всё решает, и ему плевать на то, что вы там ещё думаете. И само собой Ева в тот же момент в себе подсела от неожиданности и главное, от охватившего её страха. Преодолеть который с помощью крика о помощи, как она это понимает, невозможно из-за того, что её горло сковало всё тем же страхом, а также потому, что она слишком далеко зашла в этот переулок, и она не только не докричится до сознательности каких-нибудь смелых людей-прохожих, а только ещё сильней спровоцирует на грубость в свою сторону этого обладателя грубой харизмы человека, однозначно самой жуткой внешности и жестоких намерений в её сторону.

      – Помогите! – всё-таки не сумела Ева удержаться от того, чтобы не с моделировать ситуацию со своим криком о помощи, крикнув вот так от души, изо всех сил и очень искренне. Здесь она прислушалась прежде всего к своему голосу, как он звучит и всё такое, ведь она ещё ни разу не оказывалась в столь экстремальном положении, и ей было крайне интересно то, как она себя повела и как проявляется её истерика. Ну а когда ты в себе ещё способен на себя посмотреть со стороны, то в тебе берёт слово твой прагматизм и ты ещё не полностью потерян. – А теперь что? – спрашивает себя Ева, чувствуя какую-то незаконченность в этом своём зове о помощи. – Что именно что? – сама себе отвечает вопросом на вопрос Ева.

      – Мне кажется, что потенциальному спасателю, или спасителю, право не знаю, как будет правильно, нужно объяснить, с чем ему придётся столкнуться при моём спасении и отчего, в общем, меня надо спасать. – Вполне здраво рассудила Ева.

      – От самой себя. – Следует ответ от её второго я. А вот это было ни к месту и несколько лишним, хотя способность Евы иронизировать и над собой посмеиваться, говорит о том, что она не утратила ещё в себе силу духа.

      – Тогда что? – взявшись в серьёзные руки, спрашивает себя Ева.

      – Тогда может сказать самое распространённое. – Делает очень туманное предложение та часть в Еве, которая всегда предполагает и предлагает весьма удивительные вещи, за которые нести ответственность нужно кому-то другому.

      – Что