Море лунного света. Джулианна Маклин

последние полгода. Копии отчетов я получила в библиотеке Федерального авиационного управления во время своей исследовательской поездки в Вашингтон. Больше всего меня интересовали самолеты, исчезнувшие над Бермудским треугольником, и я узнала много невероятного, что было не так уж далеко от диких историй Брайса Робертса.

      Было несколько расследований, в которых упоминались необъяснимые радиопомехи и отключения электроэнергии, исчезновения без каких-либо сигналов бедствия и проблем с двигателем и в идеальную погоду. Не было сообщений ни о пожарах, ни о взрывах. И никаких обломков или тел так и не было найдено.

      В одном отчете был сделан тревожный вывод о том, что самолет, по всей видимости, столкнулся с «внезапной мощной силой, из-за которой он стал непригоден к полету, и, таким образом, задача по управлению им вышла за пределы человеческих усилий». Природа силы, сделавшей самолет неуправляемым, была неизвестна.

      В другом отчете о похожем исчезновении говорилось, что «расследованию никогда не представлялось более загадочной проблемы».

      Для меня было очевидно, что мое исследование темы пропавших самолетов стало навязчивой идеей, что всех беспокоило, потому что ажиотаж СМИ сошел на нет и увлечение публики Бермудским треугольником прошло. Одна я все еще была на этом зациклена. Одна моя подруга предположила, что виной всему беременность и гормоны. Сара думала, что я потеряла связь с реальностью. Неделю назад она вновь умоляла меня обратиться к психотерапевту.

      Сидя за кухонным столом, я прислушивалась к приятному ощущению того, как в животе шевелится малыш. Это было похоже на взмах крыльев бабочки. Он брыкался или ворочался? Он это или она?

      Я откинулась на спинку кресла, вновь взглянула на отчеты о катастрофах и поняла, до чего в квартире тихо. Ни музыки, ни телевизора, ни смеха, ни разговоров. Только я наедине с шелестом страниц. Днем было еще терпимо, но ночью, в темноте, когда горела лишь лампа на журнальном столе или холодная люминесцентная лампочка на кухне и тишина становилась невыносимой, я осознавала, как отчаянно скучаю по Дину. В моей жизни не осталось радости, только ужасное горе, порожденное непостижимой утратой. Иногда все мое тело ломило от боли в сердце и я не могла уснуть. Ночь за ночью я вставала и до рассвета читала отчеты о расследованиях авиакатастроф в поисках зацепки. Чего-то, что могло произойти в прошлом. Чего угодно, что дало бы мне представление о том, что стало с Дином, есть ли вероятность того, что он все еще жив. Но ночь проходила за ночью, и результат был тот же. Я ничего не нашла.

      Малыш вновь брыкнулся, я стала рисовать пальцем маленькие круги чуть выше пупка.

      – Привет, – мягко сказала я. – Здесь слишком тихо, тебе не кажется? Может, ты хочешь послушать музыку?

      Он – или она – не ответил, и мне еще больше захотелось разбавить тишину. Я поднялась и взяла с полки над стереосистемой альбом Ван Моррисона «Moondance», один из любимых альбомов Дина. Мы слушали его, когда только поженились и жили в крошечной однокомнатной квартирке рядом с летной