Наследие. Елена Сергеевна Ненахова

ждал. Брат ринулся на меня, раскидывая попадающуюся на пути мебель. Я молниеносно вскакиваю со стула. Натренированное за пятнадцать лет тело само уворачивается от летящего в лицо кулака; в это же время ладонь наносит удар-шлепок в пах. Илья сгибается пополам и сразу же получает коленом в лицо, следом – еще два быстрых, но сильных джеба, а тоби-маваши-гери отправляет его на пол.

      Брат смотрит на меня снизу-вверх и хрипит, сплевывая кровь: «Наконец мужика в себе отыскал? Сейчас мы посмотрим, кто из нас мужик!»

      «Братья, братья, – раздается голос Михаила, – побойтесь Бога, ну не при отце же!»

      Михаил быстро приближается к Илье и шепчет тому что-то на ухо, помогая подняться. Ксения неотрывно и изумленно разглядывает меня. Я ловлю ее взгляд и теперь могу рассмотреть, насколько красива эта женщина. Мои глаза не отпускают ее, а по телу проходят горячие волны. Михаил провожает нашего брата до выхода из столовой, Ксения выходит вслед за мужем. На пороге она оглядывается, и, осознав, что я все еще смотрю на нее, поспешно и смущенно отворачивается.

      Глаза неотрывно наблюдают, как удаляется ее точеная фигурка. И только после того, как силуэт женщины скрылся в темноте прихожей, до меня доходит: «Миша, а что ты имел в виду, говоря «не при отце»?»

      Брат посмотрел на меня, как на несмышленое дитя: «Ну как же? Наш отец у себя в комнате, готовится к упокоению».

      Только сейчас я замечаю, что в столовой нет зеркал. Ноги сразу становятся ватными. Я не знаю, зачем, но я направляюсь в его комнату. Мебели в ней нет, как и света, повсюду – зажженные толстые церковные свечи, а посреди стоит черный, лакированный, открытый гроб. Он лежит в нем со скрещенными на груди руками.

      Слышу позади шаги Михаила.

      «Вы с ума сошли?» – Хрипло задаю вопрос, оглядываясь на него.

      Я готов поклясться – в этот момент глаза среднего брата сверкнули красным в темноте.

      Глава 3. Загадка мертвеца

      Я лежу на кровати в комнате, которая раньше отводилась мне. Признаться, я удивлен: за двадцать лет в ней ничего не изменилось. Та же мебель, ее даже не переставляли; стены мрачного серо-синего цвета, да и запах остался прежним. Не смотря на всю убогую аскетичность пространства и унылые краски, с этой маленькой частью дома у меня связаны хорошие воспоминания. В те вечера, когда его не было, Аня и Катя любили заходить ко мне. Мы обожали играть в жмурки. Забава была того веселее, что от ведущего очень сложно было увернуться – размер комнатушки не позволял. «Ваде» всего лишь следовало пошире раскинуть руки и двигаться на звук. Задачей остальных было этих самых звуков не издавать и, по возможности, застыть. А еще лучше, где-нибудь спрятаться: за занавеской или просто залезть на кровать. Не смеяться было трудно, особенно, когда Катя водила. Она смешно оттопыривала живот, нарочно косолапила, и пела «песню медведя»: «Мишка по лесу идет, мишка ягодки найдет, мишка ягодки сорвет, и детишек позовет. Дети малые придут, с мишкой зиму проведут».

      Вдоволь наигравшись, мы падали на кровать, и мечтали, кем станем, когда вырастем. Катя хотела «о животинках заботиться»,