Мои миры. Салават Шамшутдинов

невидаль, муравьи,– ухмыльнулась она.

      – Да тут нечаянно наступил на них. Теперь они несут куда-то раненых,– сам себе удивляясь, продолжал разговор.

      – Ясно, куда. К ветеринару,– посочувствовала лиса,– в лесу поосторожней надо.

      – Ну, так я же перед ними уже извинился. А ветеринар далеко?

      – Тут рядом один практикует. Недавно из Африки вернулся. На практику ездил. Ходит слух, что там он связался с пиратами,– принизив голос, продолжала лиса, и потом громко добавила,– хоть я в это и не верю. А, как врач, он очень даже ничего. Как-то по зиме волк хотел рыбкой побаловаться, ну и сунул хвост в прорубь, дурень, вместо удочки. Хвост примёрз, а бабки с палками тут как тут… В общем, если бы не доктор, то плохо было бы волку без хвоста. А так, бегает, как новенький.

      – А волку самому такая мысль в голову пришла, или кто-то надоумил?– поинтересовался я.

      Лиса подозрительно посмотрела на меня и перевела тему разговора.

      – Я, между прочим, тоже к доктору иду. У меня, так сказать производственная травма.

      – Что, оса укусила?– съехидничал я.

      – Откуда вы знаете?

      – Так, интуиция.

      – Если вы не хотите тащиться за муравьями, то пойдёмте со мной.

      Обойдя муравьёв, мы с лисой отправились к ветеринару. После моего замечания лиса стала осторожничать в рассказах. Однако она охотно поведала о жизни в лесу.

      – Муравьёв, конечно, жалко. Жалко, что вы на них наступили. Но они тоже паразиты ещё те. Под зиму стрекоза, как-то задержалась с гастролей, а уже холодно, первый снег. Она и попросилась к ним отогреться. И что вы думаете? Пустили? Как бы не так. Допрос учинили. Где была? Что делала? А когда она с чистым сердцем рассказала о своих гастролях, о творческих поисках, они выкинули её на улицу.

      – Да, да,– возбуждённо подтвердила неизвестно откуда взявшаяся стрекоза.– Я натура тонкая, артистическая! Я вся в искусстве! А они – мужланы. Они ничего не понимают в высших материях.

      – Опять языком чешешь,– раздался снизу голос муравьёв.– А что ты в этом году к зиме приготовила? Или опять будешь по морозцу под дверью умолять?

      – Я же говорила! Мужланы! Мужланы!– и с этими словами стрекоза умчалась прочь.

      Посмотрев с улыбкой стрекозе в след, я заметил, что лес стал как-то оживлённее. Ещё никого толком не было видно, но общее присутствие уже ощущалось. Заметил, что невдалеке на дереве сидела ворона, и сказал об этом лисе.

      – А, эта раззява,– ехидно проговорила она, недоверчиво скосив на меня взгляд,– как-то по случаю ухватила сыр. Кусок большой такой. Ну и почти сразу проворонила его. Впрочем, мы уже пришли.

      Мы подошли к большой поляне. На ней мирно уживалось все: от паучка, который лихо приударял за мухой, до волка. Звери вели себя так, как старые добрые знакомые. На дальнем краю поляны сидел интеллигентного вида мужчина в пиджаке, с галстуком и что-то рассматривал в микроскоп. Я понял, что это и есть ветеринар, о котором мне говорила лиса.

      – Здесь все больные?– поинтересовался я у лисы, как у старого знакомца.

      – Нет.