Записки блокадницы. Галина Точилова

Спрашивала – а как мы? На семейном совете все мы: папа, я, Алька и бабушка – высказались против, о чем оповестили маму. Так что тогда, наверное, к счастью, наш переезд в столицу не состоялся.

      Помню новогоднее откармливание гусей. Обычно покупали пару. Руководила этим тетя Аня. Бабушка варила овес, в который добавляла булку и какой-то витамин, по указанию тети Ани. Кормить гусей поручили мне, а те неблагодарные все время стремились ущипнуть меня. Так что наши отношения не сложились, впрочем, с другими они вели себя так же. Поэтому я отправлялась за помощью к сыну дворника Ваське.

      – Вась, помоги мне покормить гусей.

      – Отстань, не пойду.

      – Васенька, ну пожалуйста.

      – Сказал, не пойду.

      Тут вступала его мать:

      – Сходи, помоги.

      – Да, сейчас Васенька, а раньше Васенок-поросенок. Не пойду.

      Действительно, во дворе ему кричали дразнилку:

      Васенок – поросенок,

      Упал в говно спросонок.

      – А я тебе такого не кричала.

      – Ну так твои подружки кричали.

      – Но не я.

      Тут опять вступала его мать:

      – Хватит, сходи и помоги девочке.

      Ворча, Васька шел со мной. Во дворе я получала по затылку. Но с кормежкой гусей он справлялся хорошо.

      Как-то летом мы ехали в автобусе. Мама села ближе к кабине водителя, а мы с папой несколько сзади. Было душно, и мама сняла кофту, совершенно забыв, что под ней не блузка, а манишка. Мы с папой, увидев это, давились от смеха, за что нам потом и досталось.

      – Вот нахалы, вместо того, чтобы сказать, они, видите ли, потихоньку смеялись.

      По дороге из школы мы проходили мимо пекарни на 12-й Красноармейской. Цеха «Красного пекаря» находились на 12-й, 11-й, 10-й. Сухие тортики готовили, кажется, на 10-й Красноармейской, а на 12-й выпекали городские булки. Из окошка, находящегося на уровне тротуара, шел одуряющий запах свежей выпечки. Проемы были заделаны сеткой, но край отгибался. И иногда мы получали еще горячую булку.

      А с Богом отношения у меня как-то не сложились. Началось с того, что я услышала: «Причащается раба Божия». Какая еще раба, я не раба! Но в церковь я за бабушкой ходила. Она была против:

      – Никуда ты не пойдешь. Я тебя с собой не возьму.

      – Ну вот еще. Я и сама пойду.

      Ходила, как и бабушка, в Троицкий собор на Фонтанке, обычно с подружками. Перед тем, как войти в храм, мы прятали в портфели пионерские галстуки. Целью наших походов было посмотреть на физиономии молящихся прихожан. А еще мне всегда казалось, что богобоязненные верующие должны являть собой образец любви к ближним. На деле было не так. Самыми злобными и нетерпимыми были старушки-богомолки. Их злобное шипение помню и сейчас. Мои визиты в собор продолжались до тех пор, пока во время отпевания «покойник» не сел в гробу. Он, оказывается, заснул летаргическим сном, от которого при отпевании и очнулся. Где-то года через два он умер действительно. Я же от страха бежала без оглядки, бросив свой портфель. И больше в собор ни ногой. Тетя Аня, сходив