Собрание сочинений. Том 2. Мифы. Генрих Сапгир

где мы оказались, она бегала легко, как девочка.

      – Где же вы были?

      – Во сне или у экватора, думаю. Но она там осталась!

      – Кто?

      – Тамара – моя жена и любовница.

      – Насчет любовницы не уверена, но твоя верная и любящая – Алла, вот уже десять лет наблюдаем.

      – А как же Тамара?

      – Ты ее здорово придумал, вот что я тебе скажу.

      Между тем вижу, за спиной моей собеседницы туманно рисуется. На мягкой кушетке, которая служит ей постелью, две головки рядом: каштановые кудряшки-завитушки – Таня и темная стриженная под мальчика – Тамара. Таня обнимает Тамару – рука между ног, та беззвучно смеется.

      Я даже слов не нахожу.

      – Но вот же она!.. Вот… Ты сама ее мне нарисовала!..

      И стерла…

      – Глупенький. Ты же знаешь, мне передалось, и ты увидел.

      – Но это же она!

      – Конечно. Тебе приснилось или ты вообразил. И в тебе такой заряд остался, что мне передалось.

      – Но и ты там была. Со мной.

      – Где я только с тобой не была.

      – Я не про ЛСД!

      – Ну, в другом месте и в другое время. Разные куски реальности. Совсем разные. Несовместимые друг с другом. А ты, голубчик, взял и наложил одно на другое. Так нормальные люди не делают. Вот такой странный Сингапур и получился, причем с китайскими узорами.

      – Если там не была, откуда ты – про Сингапур?

      Еще налила водки. И себе. Опять извилисто усмехнулась.

      – Уж поверь, в таких случаях всегда какой-нибудь Сингапур получается.

      – Значит, не было ее здесь.

      – Теперь, считай, не было.

      – А прежде? Я инвалидное кресло на колесиках на антресолях обнаружил. А ты – не было!

      – Инвалидное кресло – еще не доказательство, – усмехается и новую картинку мне показывает. На клетчатом шотландском пледе две зубчатые тропические ящерки – одна на другой. Исчезли.

      Вспомнил я, что еще больная тетушка моя в этом кресле сидела. Действительно, не доказательство.

      Так мне и не удалось ничего выяснить у моей давней приятельницы Татьяны. Интереса своего, особенного женского, она не проявляла ко мне, как прежде. Или мне показалось. Однако подозрения мои окрепли. Дразнит она меня, что ли? Или все же мы были с ней в нашем Сингапуре? Действительно, что-то у меня сместилось все-таки. Я же помню, что уходил – и даже один. Почему не попробовать снова, может, получится.

      Хрустальная пробка куда-то задевалась. Искал в буфете, нашел недопитую бутылку «Столичной», пробку от шампанского и резиновую пробку от бутылки с бензином. Хотел было пойти в антикварный и купить какой-нибудь хрустальный графин, боюсь, все равно не получится. Я уже вертел перед глазами на солнце рюмку из хрусталя – одно мерцание. Что-то ушло. Совсем?

      ГЛАВА ТРЕТЬЯ

      Время стояло. Обычно мы этого не замечаем, ведь солнце движется, стрелки часов кружатся. А потом ахаем: вот и год прошел, как же мы этого не заметили? А год не шел, он стоял. Как погода на дворе стоит. Просто никаких событий, впечатляющих и подвигающих наши души, не случилось. Этим измеряется движение времени, не солнцем, не часами.