Собрание сочинений. Том 2. Мифы. Генрих Сапгир

но не волшебней всех наших прежних перемещений. Допустим, кто-то за все заплатил и просто не хочет в этом признаваться.

      Одна была неловкость, к которой лично я все как-то не мог привыкнуть. Номера наши были двухместные, но, в сущности, это была жизнь вчетвером. Душными ночами (не везде был кондишен) Тамара называла меня Сергеем. И я ловил себя порой, что обнимаю не ее, а Таню, между прочим, с особым сладострастием. Или это были просто волшебные картинки нашей приятельницы? Которая вместе с Сергеем (так я думал!) занимала соседний номер. Или, подозреваю, жила тут же в этой комнате, но каким-то вторым планом, неявно. Кто знает, во что превращается и какие причудливые формы может принять праздник жизни, когда исполняются все наши желания! Впрочем, это бывает только в воображении. Но если им поменяться местами – воображению и реальности… Наверно, мы все были сумасшедшими, что нисколько не мешает нашему прыгающему повествованию.

      Главное, Тамара была как прежде – когда-то, пусть неуверенно, часто присаживаясь отдохнуть, она ходила и ездила с нами всюду. Она была счастлива и не жаловалась на ноги.

      Вот и теперь в храме Спящего. Во всю далекую глубину его простиралась фигура возлежащего гиганта, очертания ее терялись в полутьме за колоннами – холмы и предгорья. Подробности трудно разглядеть, всюду – подмостки, по которым расхаживают рабочие в синих комбинезонах, временами непочтительно оглашая храм деловыми возгласами. Статую, видимо, ремонтируют, подновляют.

      Из полутьмы – огромный полузакрытый глаз. Око, следящее за тонкой муравьиной струйкой туристов, привычно текущей где-то там внизу от головы гулливера к пяткам. Наверно, Ему из его Вечности мы виделись нескончаемым ручейком. Ведь Ему надо сделать определенное усилие, чтобы отделить сегодня от завтра, год от года, столетие от столетия.

      Туристы с гидом шаркали где-то впереди, мы с Тамарой несколько поотстали.

      – Ты не устала?

      – Как легко здесь дышится! Пахнет сандаловым деревом, слышишь?

      – Это от курительных палочек. У тебе голова не кружится?

      – Кружится… хорошо…

      – Давай отдохнем? Здесь можно сесть прямо на пол.

      Мы опустились у колонны. Скрестили и поджали под себя ноги, как азиаты.

      – Пружинит. Удобно, – сказала Тамара. – Ты сам – и стул и сидящий на стуле, мудрый Восток.

      – Восток знает многое – другое, чем мы.

      – Спящий! Он же больше самого себя! Во много раз!

      – Интересно, какими мы ему кажемся? Наверно, ничтожествами какими-то, букашками.

      – Как приятно чувствовать себя ничтожеством. Я никто, – сказала она и посмотрела на меня потемневшими большими глазами. – И ты никто.

      Мне понравилось.

      – Давай будем так и звать друг друга: никто.

      Она счастливо засмеялась.

      – А на имя не будем откликаться – ни Сергею, ни Тане.

      – Да есть ли они сами?

      – Сергей! – неожиданно громко позвала