Всадник без головы. Морской волчонок. Майн Рид

нас. Не можем же мы думать, что ты, военный и такой опытный путешественник, поддался ложной тревоге!

      Колхаун понял злую насмешку и, вероятно, воздержался бы от дальнейших объяснений, если бы на этом не настоял Пойндекстер.

      – Послушай, Кассий, объясни же, в чем дело? – серьезно спросил плантатор. – То, что ты нам сказал, вызывает больше чем простое любопытство. Какую цель мог преследовать этот молодой человек, давая нам ложные указания?

      – Ну что же, дядя… – сказал Колхаун не столь заносчиво, как раньше, – я ведь не утверждаю этого, я только высказываю свое предположение.

      – Какое же?

      – Ну, мало ли что может случиться! В этих прериях нередко нападают на караваны – и не только на такие, как наш, но и на караваны посильнее нашего, – грабят и убивают.

      – Упаси боже! – с притворным испугом воскликнула Луиза.

      – Индейцы? – сказал Пойндекстер.

      – Иногда бывает, что и индейцы, но часто за индейцев выдают себя белые, и не только мексиканцы. Для этого нужно лишь немного коричневой краски, парик из лошадиного хвоста, несколько перьев для головного убора и побольше наглости. Если нас ограбит банда «белых индейцев» – а это не раз случалось, – то винить нам будет некого, кроме самих себя: мы будем лишь наказаны за наивную доверчивость к первому встречному.

      – Боже мой, Кассий! Ведь это серьезное обвинение. Неужели ты хочешь сказать, что этот курьер – если он действительно курьер – заманивает нас в западню?

      – Нет, дядя, я этого не говорю. Я только говорю, что такие вещи бывали; возможно, он нас и заманивает…

      – Возможно, но маловероятно, – раздался из кареты голос, полный язвительной насмешки.

      – Нет, – воскликнул Генри, который хотя и ехал немного впереди, но слышал весь разговор, – твои подозрения несправедливы, Кассий! Это клевета. И я могу это тебе доказать. Посмотри-ка сюда.

      Юноша сдержал лошадь, указывая на предмет у края тропы, который он перед этим внимательно рассматривал. Это был колоннообразный кактус; его зеленый сочный ствол уцелел от огня.

      Но Генри Пойндекстер обращал внимание своих спутников не на само растение, а на небольшую белую карточку, наколотую на один из его шипов. Тот, кто знакóм с обычаями цивилизованного общества, сразу узнал бы, что это визитная карточка.

      – Посмотрим, что там написано, – сказал юноша, подъезжая ближе; он прочитал вслух: – «Кипарис виден».

      – Где? – спросил Пойндекстер.

      – Здесь нарисована рука, – ответил Генри. – Нет сомнения, что палец указывает на кипарис.

      Все стали смотреть в направлении, обозначенном на карточке.

      Если бы светило солнце, кипарис можно было бы увидеть с первого же взгляда. Но еще недавно синее, небо теперь стало свинцово-серым, и, сколько путешественники ни напрягали зрение, на горизонте нельзя было разглядеть ничего, напоминающего верхушку дерева.

      – Ничего там нет, – уверенным тоном заявил Колхаун. – Я убежден, что это