Двадцать лет и 33 развода. Начало. Ольга Анохина

в силе?

      – Да, Оль, не переживай, мы с Эдиком всё приготовим, потом только расходы разделим, как договаривались. Ты приходи 31 декабря к Яблоневке, на машине Антона поедем.

      Боже, сероглазый блондин и на машине – всё, как я хотела, это знак!

      Машина – изумрудная девятка, кажется, новая. Сажусь на переднее сиденье, чувствую себя барыней. Маринка с Эдиком и девчонками затолкались на заднее. За ними разместился ароматный зажаренный гусь на большом противне. Марина – кулинар-кондитер, она прекрасно готовит, и с ней можно ехать куда угодно, не пропадёшь. Повезло Эдику с ней или Маринке с Эдиком, хорошая они пара.

      Настроение у всех отличное, Антон балагурит, девчонки смеются. Только меня сковывает ужас. Я вжалась в сидение и схватилась за ручку двери, как будто хочу выпрыгнуть на ходу.

      Куда я еду, зачем? Что меня ждёт? Мы ведь с ночёвкой едем. А что, если Антон напьётся и будет ко мне приставать?

      – Оля, что за бред ты несёшь? – это моя рациональная часть всегда приходит на помощь. – Кто напьётся, Антон? Помнишь, в гостях на ноябрьские всё было нормально? Никто не напивался. Всё, выдыхай, расслабляйся. Посмотри за окно – уже ёлки-берёзы мелькают. Начинай уже получать удовольствие от этой жизни…

      Глава 6 Привет, Турышкино!

      Куда мы едем? Как это называется? Мартышкино? Кажется, Турышкино. Полтора часа – и мы за городом. Настоящая деревня, в которой люди живут. Погодка супер, снегу намело, мороз, солнышко. Внизу, если смотреть с бугра, речушка небольшая вьётся чёрной змейкой, не замерзает.

      Высыпались из машины воодушевлённо-радостные мои родственники. Во дворе нас встретил отец Антона, видный такой мужчина, серьёзно посмотрел на меня серыми глазами, как будто оценивающе, но в целом дружелюбно. Предложил пройти в дом, сказал, что сам собирается в гости к друзьям – Новый год праздновать. Ну, может, так даже лучше. Отец Антона мне сразу понравился. Красивый мужчина с благородной сединой, наверное, раньше был брюнетом. Неразговорчивый, ведёт себя очень достойно, не суетится.

      Дом оказался не дом, а домишко – маленький, серенький, скособоченный. Таак, думаю, приехали. На слово «дача» у всех, конечно, разные ассоциации. Марина с Эдиком тоже были удивлены, но виду не показывали. В доме всё, как полагается в домах послевоенной постройки: на скорую руку, из чего попало. Небольшие холодные сени, маленькая узкая дверка в комнату.

      – Наклонитесь прежде, чем войти: дом уважение любит, а кто его не уважает, того он бьёт, – пошутил Георгий Евгеньевич, пропуская нас вперёд.

      Заходим. В центре большая русская печь, вдоль стен кровати, комната разделена занавеской на два отделения: «кухня» и «спальня». В кухне большой грубо срубленный обеденный стол, рядом – ведро с помоями и тазик вместо умывальника. Зрелище, конечно, незабываемое, такого я ещё в своей жизни не видела. Всю жизнь в трёхкомнатной квартире прожила, пока из Таджикистана не уехали. Дети, племяшки мои, оторопели слегка, примолкли. Для них это тоже в новинку.

      Антон чувствовал себя хозяином, подбрасывал дрова в печь, показывал Марине с Эдиком нехитрое хозяйство. Чтобы снять напряжение, Эдик предложил сходить за ёлкой в ближайший