Охота на жену. Юлия Гетта

пятой. По коридору до конца, платное отделение, – любезно подсказывает она, даже не спросив, кем я ему прихожусь. Хотя, может, это и неважно.

      Иду в указанном направлении, чувствуя, как внутри нарастает волнение.

      Отыскав нужную палату, замираю перед ней в нерешительности. За наполовину стеклянной дверью видна высокая больничная кровать. На которой лежит человек. Мужчина. Весь перебинтованный.

      Становится жутко до тошноты.

      Собравшись с силами, захожу. Делаю пару неловких шагов и снова застываю на месте, испуганно разглядывая его.

      Из одежды на нём только шорты. Левую половину туловища немного прикрывает простынь. Правая нога в гипсе до самого бедра. И правая рука, из которой вдобавок торчат металлические спицы. Грудная клетка перебинтована. Голова тоже в бинтах, словно в шапке. Лицо как будто отёкшее, под глазами синяки.

      Несмотря на то, что Геннадий шантажирует моего отца, становится его жалко. Похоже, ему крепко досталось. Кажется, папа в данной ситуации очень неправ.

      Сомневаюсь в том, что этот мужчина мог намеренно броситься под колёса, как предположила Анна. Разве можно сознательно так себя покалечить?

      Мужчина смотрит телевизор, висящий на стене напротив его кровати, и что-то ест из пакета здоровой рукой. Перевожу взгляд на упаковку – чипсы.

      – Здравствуйте, – прочистив горло, негромко произношу я, привлекая к себе внимание. – Вы – Геннадий?

      Он поворачивает голову на звук, и его губы искажает неприятная ухмылка.

      – Ух ты, какая киса! Неужто такая – и ко мне? – произносит скрипучим прокуренным голосом, вытирая руку после чипсов об простынь. После чего берёт лежащий рядом с ним на постели пульт и приглушает звук телевизора.

      Мне совсем не нравится, каким взглядом он ощупывает мою фигуру. Становится противно.

      – Я дочь того человека, который вас сбил, – преодолевая брезгливость, сообщаю я.

      – Аха, вот что. Значит, дочка жлоба, который меня чуть не угробил.

      – Мой отец не жлоб. Насколько я знаю, он оплатил вам лечение, достал дорогостоящие препараты, которых в больнице нет.

      – И решил, что так легко отделается? – оскаливается Геннадий, обнажая неровные жёлтые зубы. – Нет, киса. Он всосался по полной. Или заплатит, или сядет, так и знай.

      – Но послушайте, миллион – это ведь нереально большие деньги!

      – Не смеши меня. Думаешь, я не знаю, кто твой папаша? Не переживай, добрые люди рассказали, поведали мне о нём. Бабки у него точно есть, и немало. Так что пусть раскошелится, от него не убудет.

      – Но почему он должен платить, если вы сами под колёса выскочили?

      – Что? Ты что несёшь, дура? – рявкает на меня Геннадий так громко, что я аж подпрыгиваю. – Я шёл себе спокойно, переходил дорогу, а твой папаша на меня налетел! Таких водил, как он, за руль пускать нельзя!

      – Неправда. Мой отец аккуратный водитель, – дрожащим голосом возражаю я.

      – Твой папаша меня чуть не угробил! И после этого ещё жлобится моральный ущерб оплатить? Свинья он, и место его за решёткой!

      Кровь