Этот длинный, длинный день. Юрий Витальевич Яньшин

выходили.

      Афанасьев больше на автомате, чем осознанно покивал головой. При этом его и без того «топорное» лицо с никак не подходящей к нему курносостью переполняла злость, впрочем, пока еще в рамках армейского этикета.

      – Где задержанные? – угрюмо спросил он, сжимая кулаки до побелевших костяшек.

      – На одной из явочных дач под надежной охраной. Специалисты сейчас проводят с ними «экспресс-допрос».[73]

      – Смотрите, не переусердствуйте там, – подначил Рудов Тучкова, зябко передергивая при этом плечами.

      Но взгляды почти всех присутствующих скрестились на Афанасьеве. Все ждали от него веского слова. А на него было страшно смотреть в эти минуты. Покрывшееся испариной возле лба и висков лицо начальника Генштаба было похоже на восковую маску, наспех и грубо слепленную с оригинала. Но он молчал, а всем окружавшим сейчас несчастного начальника Генштаба, по зарез нужны были, хоть какие-то руководящие указания, чтобы сбросить с себя растерянность и почувствовать свою необходимость. Все это прекрасно понимали. Понимал это и Валерий Васильевич Афанасьев, по прозвищу «комод».

      Напряженную паузу нарушил капитан с красной повязкой дежурного начальника караула.

      – Товарищ генерал-майор, – обратился он, козыряя, к руководителю дежурной смены, – разрешите обратиться к товарищу Начальнику Генерального штаба?!

      – Разрешаю, – незамедлительно ответил тот, подспудно чувствуя, что сейчас должно что-то произойти (хотя, если вдуматься, то происшествий сегодня и так хватало).

      – Товарищ генерал армии, – обратился он уже к Афанасьеву, – разрешите обратиться?!

      Начальник Генштаба только коротко кивнул, не тратя даром слов. Он вообще был из породы молчунов.

      – Там на КПП[74] какой-то старик. Из гражданских. Требует немедленно провести его к вам. В подтверждение своего требования передал вам, вот это, – с этими словами начкар сунул руку в нагрудный карман и достал оттуда золотой перстень, в виде печатки, на поверхности которой было рельефное изображение трех пятиконечных звезд, сцепившихся краями своих лучей, образуя, тем самым, некое подобие треугольника. Афанасьев взял в руки кольцо и поднес к глазам. Сомнений не было, он сразу узнал этот рисунок и невольно вздрогнул. Вот уже сорок три года в левой подмышечной области он носит этот выжженный каленым железом знак. Знак причастности к тайному сообществу. С внутренней стороны перстня по его окружности шла надпись славянской вязью: «Жизнь – Родине, честь – никому».

      – Веди, сюда, – осипшим голосом приказал он капитану. В горле как-то разом все пересохло. Он сделал судорожное глотательное движение, но во рту бушевала Сахара. Кто-то из генералов, видя мучительные затруднения начальства, протянул стакан воды. Валерий Васильевич только благодарно кивнул, даже не рассмотрев, как следует, доброхота. Предчувствуя нечто эпическое, присутствующие генералы и адмиралы замерли «соляными столбами» подобно персонажам «Ревизора» в последней сцене.

      II

      Минуты

73

Метод ведения допроса в нарушение всех конвенциональных принципов,

74

Контрольно-пропускной пункт.