Холодная ярость. Сергей Зверев

собирался, но поскольку ввалиться в ресторан и сказать: «Я у вас тут дождик пережду», будет не совсем удобно, следовало что-нибудь заказать. Прошествовав за свободный столик, он заказал двести граммов коньяку «Арарат», лимон, пару бутербродов, и пока за окном бушевала гроза, он неспешно потягивал ароматную жидкость, слизывая с тонких круглых ломтиков кислый сок.

      Тем временем дождь пошел на спад. Локис дождался, пока стихия полностью не угомонилась, расплатился и вышел на свежий воздух.

      Хорошо в городе после ливня. За несколько минут смывается вся пыль и смоговая грязь, деревья вдруг начинают источать умопомрачительно-липкий запах, даже раскаленный за день асфальт перестает быть врагом и становится теплым другом, а люди распахивают окна, чего никогда не делали даже в сильнейший зной, предпочитая лучше задыхаться от жары, чем погибнуть от выхлопного удушья.

      Первопрестольная сияла чистотой и фейерверком зазывающих огней. Володька неспешно шел по мокрому тротуару, насвистывая песенку. У него было отличное настроение. И дефилируя от одной рестораторской зазываловки к другой, Локис размышлял, стоит ли еще прогуляться или отправиться домой.

      Время было уже довольно позднее – десять вечера или что-то около того. Для Москвы это тот самый час, когда ночная жизнь столицы только-только просыпается. Но Владимир Локис, как человек военный, привыкший к строгому распорядку отбоев и подъемов, уже позевывал, старательно прикрывая ладошкой рот.

      – Нет, ребята-демократы, только чай, – процитировал он строчку из другой песни, снова зевнув в ладонь. – Завтра, конечно, выходной, но и кондиция пока не та, а одному доходить до нужной – дело неблагодарное, – справедливо рассудил Володя, круто развернулся по направлению к ближайшей станции метро и замер.

      – Кондрат… – Он безапелляционно ткнул пальцем в шедшего за ним парня. – Кондратьев! Санька! Вот не ожидал! – И он сильно хлопнул прохожего по плечу. Знакомец, однако, явно не ожидал такого поворота событий и уставился на Локиса непонимающим взглядом. – Ты что, Башка, совсем нюх потерял? Своих не признаешь? – с обидой бросил Володька и отошел от прохожего на шаг – для того чтобы дать возможность парню получше рассмотреть себя, а может, и самому поглядеть, не обознался ли. Время-то темное…

      – Ты что, Башка? – с тревогой, словно к больному, снова обратился к прохожему Локис. – Ты меня не пугай…

      – Володька, что ли? – прохожий оправился от первого недоумения. – Локис?

      – А то! – обрадованно поддакнул Владимир и подступил к знакомцу поближе. – Я уж тебя и по имени, и по фамилии, и по кличке, а ты – ноль по массе!

      – Да я тебя без формы-то ни разу и не видел, – оправдывался знакомый, – потому сразу и не узнал…

      – Знаешь что, – обиженно перебил Локис, – я тебя без формы тоже не видел, да только товарища, с которым два года проспали, можно сказать, ноздря в ноздрю, одни портянки нюхали да во внеочередные наряды залетали, я узнаю где хочешь, как хочешь и в каком хочешь виде.

      – Да ладно, Медведь. – Бывший сослуживец сердечно хлопнул Локиса по плечу. – Не гони волну – захлебнемся. – Он широко улыбнулся. Было видно, что этой встрече Кондратьев тоже рад.

      – Нет, Башка, – не унимался Володька, – я серьезно. Ты давно у доктора был? Слушай, а может, тебя после армии контузило? Или на вредном производстве травануло? Ты где работаешь-то, а?

      Вопрос друга явно был Кондратьеву не по вкусу. Приветливая улыбка не то чтобы совсем сползла с лица Александра, но явно как-то поприугасла. Но отвечать на поставленный вопрос надо было, и он неопределенно произнес:

      – В шоу-бизнесе.

      – Да ну? – искренне удивился Локис. – Хотя… Ребят наших куда только не пораскидало. Даже копщик могил есть. Виталь Елизарьев. Помнишь?

      – Помню, – охотно откликнулся Александр, с удовольствием уходя от неприятной для него темы.

      – Слышь, Башка, а ты чего ни разу в парке Горького не был на нашем дне? – поинтересовался Локис. – В Москве ведь живешь. Или тебе особое приглашение нужно?

      – Да знаю я, что такое День десантника в нашем парке, – разочарованно махнул рукой сослуживец. – Еще до службы насмотрелся. Только мне этого не надо.

      – Чего «этого»? – подозрительно полюбопытствовал Володька. – Презираешь, что ли?

      – Дурак, – просто ответил Кондратьев. – Презирал бы – не стоял бы сейчас с тобой. Просто в День ВДВ можно за минуту схлопотать на свою задницу таких приключений, что потом полжизни отмываться будешь. Всякое там бывает. Сам знаешь…

      – Да уж знаю, – понимающе улыбнулся Локис, памятуя о своих стычках со спецназовцами.

      – А мне это не светит. Мне в серьезный институт поступать надо. А там, ежели за тобой хвост из ментовки тянется, сразу от ворот поворот дадут. Будь ты хоть семи пядей во лбу.

      – Это точно… – поддакнул другу Володя. – Слушай, чего мы тут стоим?

      – Кислородом дышим, – резонно отозвался Кондратьев.

      – Да я не об этом, – отмахнулся Медведь, – я о нашем, о посиделках. Пойдем, заглянем хотя бы вон в то