Максим Давыдов. По совести и чести. Владимир Осипов

дать списать контрольную, давал, если кого-то обижали, вступался, если учитель был неправ, умело пользуясь своим авторитетом, заявлял ему об этом прямо в глаза. За это его все уважали и любили, а некоторые преподаватели частенько выгоняли из класса, чему он, в принципе, был только рад.

      Любимыми предметами были математика с геометрией, с которыми он не только помогал старшей сестре, но и по которым даже ездил на олимпиады и с легкостью завоевывал почетные места. А вот литература изнуряла во время долгих и скучных сорока пяти минут. В таких случаях он занимал тактические места на задних партах и, прикрывшись книгой, тихонько пел песни одноклассницам, пока все остальные занимались чтением какого-нибудь «великого произведения». А когда приходила пора писать сочинение на основе прочитанного, не всегда получая подсказки от юных коллег, Максим находил выход в своем воображении и воистину сочинял.

      Так, например, произошло с рассказом Льва Толстого «После бала», который обрел не только совершенно иные очертания, но и саму суть, которая теперь вещала об изрядно напившемся сударе и всевозможных из этого вытекающих, какие только пришли в голову молодому таланту, основываясь на полученном богатом опыте из личных наблюдений за местными мужиками.

      Учительница, кстати, оценила писательскую креативность ребенка и не раз, улыбаясь, просила оставить ей шедевр на память. На что Максим, видя внизу листа двойку, отвечал:

      – Конечно, берите. Вот только оценку попрошу повыше.

      Педагог, как бы того ни хотела, не могла пойти на такую сделку, отлично понимая, что, во-первых, это неэтично, а во-вторых, такое соглашение могло бы повлечь за собой волну искушенных последователей. Поэтому, исключительные произведения и так попадали ей в руки, а Максу доставалась ее симпатия, которая в итоге все же отражалась на его баллах в других, более удобных случаях.

      В другой раз он даже заставил недобросовестную преподавательницу, теперь уже латышской литературы, побегать за ним. Загнала она, правда, сама себя в такое положение, а проблемный ученик лишь был собой. Намечался диктант да вот только, вместо того чтобы зачитывать текст, Марья Ивановна, так ее аккуратно назовем, записывала его мелом на доске. Ученики наблюдали, время урока заканчивалось так же, как и свободное место на настенной зеленой плите.

      – Вы нам, может, весь диктант так напишете? – не выдержал в итоге гиперактивный Максим.

      – Селиверстов! – обрушилось на него в паре с озлобленным взглядом обернувшегося педагога. – Я бы на твоем месте лучше помолчала.

      – Да, но вы не на моем месте, – тут же смело парировал ученик.

      – Хорошо, – заиграли нервы у взрослого, – я вот на своем месте скажу, чтобы ты вышел из класса!

      – Да? Ну а я вот на своем месте останусь! – пал издевательский ответ.

      – Что?! А ну вон из класса!!! – сотрясла стены ожидаемая реакция.

      Ничего другого не оставалось, как только послушно ретироваться, что, на самом то деле,