Athanasy: История болезни. Михаил Мавликаев

или поздно придётся открыть глаза. Чем раньше начнёшь день, тем раньше его закончишь.

      Всё тот же серый потолок – решётка вентиляции вносит приятное разнообразие. Всё те же светло-зелёные стены. Я не могу дотянуться рукой до противоположной стены – непозволительная роскошь для гражданина, едва получившего взрослое имя. Наверняка сестра подсуетилась.

      Всё тот же круглый проём окна. Зрачок огромного глаза, жерло гигантской пушки, горловина сосуда, в котором меня заточили.

      Да я сам живу в бутылке. А ещё на сестру ругаюсь.

      – Доброе утро, господин Кавиани.

      – Доброе ут… Чёрт, опять я с тобой разговариваю.

      Робо-консьержа трудно назвать бесплотным, но голос, доносящийся сразу отовсюду и, в то же время, ниоткуда, создавал ощущение неосязаемой призрачности. Да, где-то под панелями стен спрятаны колонки, микрофоны и датчики – бесчисленные уши и рты Священного Сервера, распределённые по всему Городу, чтобы каждый гражданин мог поговорить со своим личным, созданным специально для него, помощником. Но можно ли считать реальной простую марионетку Машин?

      С другой стороны, сомневаясь в реальности Бомануара, я сомневаюсь в реальности самих Машин.

      За такую ересь на меня даже мешок надевать не будут – вырежут из Города и уволокут вместе с осквернённой комнатой-бутылкой, как выкусывают острогубцами из платы сгоревшую деталь.

      В конце концов, разговаривать с Машинами не запрещено. Молитва – это тоже разговор. Я абсолютно нормален.

      – За время вашей неактивности получено три сообщения, – негромко проговорил Бомануар. Как будто подслушал мои мысли – или наконец-то уловил остатки вчерашнего этанола в крови.

      – Что ж ты молчал? Давай их сюда скорей!

      Реклама, проповеди, уведомления домоуправления – что угодно, чтобы заглушить поток дурных и опасных мыслей.

      – Письмо от Старшего Исправителя Нойбурга, – консьерж словно выкрутил ручку регулятора занудности на максимум.

      – О нет.

      – Сегодняшнее чтение по случаю пятнадцатой рядовой шестерицы посвящено посланию Архистратига Михаила к воинствам Безопасности.

      – Ох, только не Архистратиг.

      – Негативная реакция на чтения будет записана и передана Старшему Исправителю.

      – Нет-нет, это я не могу сдержать свой экстаз, понимаешь? О не-е-ет, пресвятые инженеры, да это же чтения, я не могу в это поверить… Продолжай.

      Бомануар сделал паузу, как будто действительно принялся размышлять над искренностью моих слов. После чего продолжил:

      – И рёк Архистратиг слугам своим: не убоитесь смерти, ибо те, кто уже погиб, положили жизни свои в основание последнего пристанища людского. Так пусть те, кто живы, продолжат жить, а убоявшийся смерти смерть же и получит…

      Святые писания лились потоком, омывая измученную дурными снами душу. Наверное, они должны помогать. Но как могут помочь слова, предназначенные ушам сотен людей? Старший Исправитель даже не знает о моей проблеме.

      Бригитта