Ветер уносит мертвые листья. Екатерина Манойло

когда она сбежала в свой Париж.

      – Что? – не выдержала Нюкта. – Что ты сверлишь меня взглядом?

      – Это была моя идея.

      – Изи, тебе было бы легче, если бы он прирезал меня твоим любимым ножом? – Нюкта сделала акцент на «любимым». – Кстати, хорошо, что ты наточила его.

      – Куда ты его воткнула? – холодно спросила Изи и зыркнула на потемневший пластырь на указательном пальце.

      – Под лопатку.

      Изи кивнула, представляя эту картину. Хорошо. Так ему и надо. Со спины унизительнее.

      План убить отца у Изи зародился давным-давно. Может быть, даже раньше, чем у сестер Хачатурян. Если бы только она могла достать оружие, как в боевиках! Давным-давно бы убила его. А с ножом идти на отца опасно, кулак у него страшно тяжелый. Изи поежилась, вспоминая, как ныла спина от отцовского воспитания.

      Миновав буквально два светофора, «лексус» встал в пробке. Нюкта нервничала. Дергала машину, если впереди появлялся хотя бы метр свободного пространства. Пробка тянулась сколько было видно глазу и напоминала стеклянистую пыльную гусеницу.

      Ремни резко притянули сестер к креслам, «лексус» едва не поцеловал задний бампер забрызганного белого «мерседеса». Нюкта поджимала губы, маленькие ее ноздри раздувались от гнева. Она то и дело смазывала с лица локон, крашенный в цвет воронова крыла. Именно такие были волосы у матери, сколько Луиза себя помнила. А вот какой натуральный цвет у Нюкты, она не смогла бы сейчас сказать. Не видела даже отросших корней. Отец раз в две недели отправлял сестру в экономпарикмахерскую, сунув ей мятые рубли на покраску.

      Прозвище Нюкта появилось еще в детстве, когда Луиза пыталась повторить за мамой ласковое – Анютка. А уже в четвертом классе, записавшись в детскую городскую библиотеку, она прочитала, что так звали греческую богиню ночи, и прозвище закрепилось окончательно. По ночам отец боготворил Нюкту. Луиза накрывала голову подушкой, но все равно слышала, как бьется о стенку изголовье отцовской кровати.

      Изи опустила окно и высунула руку: мягкая теплынь, какая бывает летними вечерами. Как же хорошо не ходить в школу. Почти каникулы! Разве что будет не хватать Людки и Светки: теперь подружки будут бегать в кино без нее. И Вадик. Изи резко соскучилась и загрустила.

      Белобрысый, с ямочками на румяных щеках, Вадик смахивал на типичного персонажа подростковых сериалов. С ним никогда не было страшно или грустно. Руки у Вадика мозолистые и всегда теплые, даже на холоде. Бывало, он забирался крадущимися пальцами под выпростанный из юбки край рубашки, и крючки-застежки лифчика плавились. Изи заливалась краской, сутулилась, скукоживалась, лихорадочно вспоминала, где у нее под рубашкой сегодня синяки. И Вадик убирал руку.

      Но когда Вадик бывал сосредоточен, его синие глаза светились злым холодом. Изи его ни капельки не боялась, она знала, что Вадик обязательно ее защитит. Осторожно потянулась к телефону в плюшевом чехле. И как чувствовала! Брякнуло уведомление. Экран засветился. Конечно, от Вадика!

      – Не смей