Полтавская битва. Денис Леонидович Коваленко

нам нужна армия – крепкая как дамба! Такую и будем строить!

      Потому и колокола со всей России собирали, и самых рослых и крепких мужиков в рекруты брили. И первое чему мужиков учили – так это стрелять. Никакой рукопашной против шведа. Стеной стоять, и бить его таким свинцовым боем, чтобы как о стену швед, о пули русские бился! И бежит швед – не преследовать его. Пусть бежит. А в погоню пусть калмыки и казаки бросаются – они это здорово умеют – бегущих гнать с гиканьем и улюлюканьем, и спины и затылки рубить.

      И еще одно царь Петр придумал (потому и набирали для этой царевой придумки самых рослых и сильных мужиков). А придумал царь «наступающую крепость». Не знала еще такого видавшая виды Европа, чтобы перед самым боем, за ночь, на поле, где на рассвете солдаты начнут колоть и стрелять друг друга, крепость выросла! Поле было еще вечером, а утром – земляные бастионы и редуты – высокие земляные стены вместо ровного места! А на стенах пушки! Не знала таких чудес Европа. И, забегая вперед, можно сказать, что потом, в последующие года, сами европейцы стали придумку русского царя часто и успешно использовать (и себе эту русскую придумку приписывать). До того оказалось это славно и практично – «наступающая крепость».

      Но пока – и армия, и флот, и столица, и придумка царя Петра «наступающая крепость» – пока всё это лишь создавалось и разрабатывалось.

      А шел уже 1708 год. И неужели король шведский не знал, что за эти восемь лет после Нарвы в России такие перемены? Знал. Хорошо знал. Даже очень хорошо!

      И про пушки знал, и про мужиков рослых, и про крепость наступающую – всё знал Карл XII. И что же сделал повзрослевший мальчик бойкий и отважный?!

      А ничего не сделал! Вообще ничего! Впрочем…

      Глава 2

      "…Он слеп, упрям, нетерпелив,

      И легкомыслен, и кичлив,

      Бог весть какому счастью верит…"

      Пушкин «Полтава»

      Королю Швеции шел 26-й год. Высокий худощавый, с благородным в своей вытянутой худобе лицом, сидел он свободно на простом табурете в простой походной палатке. Король был не по-королевски прост и свободен, как в манерах, так и в словах. Ничего не выдавало в этом переростке властителя Севера. Казалось, что и свою власть он воспринимал как игру. Но именно эта простота и заставляла всех, кто сидел сейчас перед ним, испытывать животный страх – страх, который может внушать только дикий зверь или избалованный властью ребенок.