Неслучайное замужество. Антонина Тяпкина

замер в дверях, вонзившись в меня таким же зеленым, как у Антонию, живым взглядом. Но не взглядом жертвы, каким обладал его сын, а взглядом того хладнокровного охотника, что выпускает в свою добычу последнюю пулю, прямо в сердце, пристально смотря в глаза. Суровое каменное лицо, как у Клода Фролло, смотревшего на танцующую цыганку, становилось все мрачнее за считанные секунды, глядя на меня. Он стоял будто огромное чудище, широко расставив ноги на ширине плеч и с силой упершись раскинутыми руками в косяк, словно проход казался узким ему, и он хотел расширить дверное пространство. Дыхание его стало все чаще прерываться, ноздри враждебно раздувались, брови нахлобучивались на переносицу, и видно было по всему, что совсем скоро порыв ярого гнева, словно подошедшая к поверхности земной коры вулканическая лава, затопит собой все живое. Рот несколько раз уже изменил свои очертания, но не сделался ни на миллиметр уже от этого. Черные вены стали взбухать на висках, а в глазах отражались все девять кругов ада, сходившиеся воронками в зрачках. То было страшное зрелище для любого, тем более девочки пятнадцати лет.

      Съежившись, я по-прежнему стояла у камина, прикованная к полу, – как загнанный в ловушку зверек, не понимая, что происходит, и чем могла так разозлить этого человека, который первые несколько секунд прожигал своим энергетическим огнивом мои зрачки, а затем стал с не скрываемыми пренебрежением и отвращением осматривать с головы до ног. Его высокомерие не знало границ. Стоявший сзади перепуганный Антонио был серее и прозрачнее тени. Я видела, как он весь дрожал и не мог сделать ни шагу вперед, чтобы встать между своим отцом и мной.

      На 6-7 секунд в комнате воцарилась полная тишина, и за это время вся суть трагедии и моего ничтожного, убийственно-унизительного положения дошла до меня.

      Из все той же, соседней комнаты моего слуха достигли звуки… звуки того, что произошло между нами с Антонио прошедшей ночью. Я узнала свой голос… то, что невнятно мямлила тогда во время… ну, Вы понимаете, нашей близости… что он отвечал мне…

      И новая, еще более высокая волна, захлестнула меня с головой. Только она несла в себе уже не силу тяжести воды, а ил и водоросли – грязь, которой обычно избегают все.

      Да это ужас! Немыслимо! Безумие! Он умышленно опозорил меня перед отцом и ждал теперь какой реакции от него?

      Тысяча, нет, десять… сто тысяч маленьких молоточков застучали у меня под черепной коробкой. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног и как дыхание остановилось, как сердце судорожно бьется в груди. Мне стало не хватать воздуха. Я хотела сделать вдох. Раз, два, три… пыталась я, как утопающий, наполнить легкие кислородом, но какие-то огромные раскаленные тески плотно сжимали все тело, не давая возможности пошевелиться и расширить грудную клетку, чтобы вдохнуть хотя бы малость заветного спасения. В висках отдавался только частый сердечный стук, который стал постепенно затихать и замедляться, и я уже могла сосчитать его, предчувствуя скорое окончание счета.

      Пронзительный мужской крик,