Стройотряд. Юрий Симоненко

и редкий лёд – вот и всё разнообразие пейзажа. Иногда дует слабый медленный ветерок, но благодаря почти втрое меньшей, чем на Земле силе тяжести, ему удаётся взметать вверх лежащую повсюду пыль и песок, а когда поднимается буря, и небо из чёрного ненадолго становится красно-коричневым, летают даже камни. Здесь невозможно дышать. Вдохнув разреженный местный воздух, на девяносто пять процентов состоящий из углекислого газа, вы тотчас лишитесь сознания, а низкое давление заставит жидкости в вашем теле кипеть, несмотря на сильный мороз. Вы умрёте очень быстро. Но зато хорошо сохранитесь! Низкие температуры, нулевая влажность и отсутствие бактерий быстро превратят ваше тело в мумию, качество которой высоко оценили бы древние египтяне и сектанты-трансгуманисты[2]. Марс – мёртвая планета – идеальный склеп. А ещё Марс – это настоящий Клондайк. Здесь есть литий, рений, кобальт, цинк, уран, осмий, иридий, ниобий, палладий, родий, вольфрам, платина и, конечно же, золото. Много золота. И чтобы всё это добыть, на Марсе нужно жить. Не сидеть в скафандрах по футуристическим станциям с обилием неоновых подсветок, а ходить по улицам, гулять в парке, посещать библиотеку, может быть церковь, создавать семьи, рожать детей, и работать, конечно – добывать всё перечисленное и многое другое. Жить. А живут люди в городах.

      Часть первая. Русские мертвецы

      Когда маленький белый диск – здесь он в полтора раза меньше, чем в земном небе – весь появился меж холмами вдали, перекрасив тонкую видимую полоску атмосферы на близком горизонте из тёмно-синего, каковой та была ещё минуту назад, в светло-светло-голубой цвет, сидевший бездвижно на плоском багряном камне Сергей лишь прищурился, продолжая смотреть сквозь защитные стёкла очков на слепящий восход. Только когда светило стало подниматься над вершинами холмов, он принялся разминать шею, поворачивая голову влево и вправо. Холодный солнечный свет стремительно заливал лежавшую между ним и холмами вдали каменистую долину, на глазах укорачивая длинные тени от встопорщенных тут и там камней. На пятом повороте головы влево он заметил выглянувшего из-за полога близстоящей палатки Тахира.

      – Сидишь… – сказал ему Тахир бесцветным голосом.

      – Ага, – ответил Сергей, – сижу…

      Он давно взял за обыкновение вставать затемно и встречать рассвет, сидя на этом плосковерхом валуне, неизвестно как здесь оказавшемся, – камень этот резко выделялся среди своих собратьев, – глядя на восток, где километрах в трёх от палаточного лагеря начиналась россыпь железистых холмов, высотой от полусотни до пяти-семи сотен метров, которые все называли «Ржавыми». Передние два холма в этой россыпи как бы срослись основаниями, и в сочетании с несколькими холмиками поменьше образовывали некоторое сходство с лежащим посреди пустыни двугорбым верблюдом. Последние несколько дней светило поднималось точно из низинки между холмами-горбами, в какой, порой без всякого седла, с комфортом размещаются земные бедуины.

      Повертев головой, и после, покатав её с плеча на плечо, Сергей встал с камня, размял плечи, потянулся, громко хрустнув позвонками.

      – Ну что, Тахирыч! Солнце светит выше ели… Давай, выводи ребят на построение!

      Тахир молча кивнул и скрылся за пологом. Из палатки послышался его приглушённый голос и недолгая возня, после чего наружу, пригибаясь в проходе, выбрались сам Тахир и с ним Андрей Ильич – бывший полицейский óпер, мужик в летáх, но крепкий, коренастый, широкоплечий, как и все рабочие.

      – Что, Серёга, пасёшь верблюда… – весело заметил мёртвый опер, проходя мимо. Он так каждое утро говорил. Андрей Ильич полжизни прослужил в МУРе, в шестьдесят вышел на пенсию, а через год – инфаркт…

      – Ага, Ильич, пасу… – На освещённом холодным белым светом и без того бледном лице Сергея мелькнула почти живая улыбка.

      Тахир с Андреем Ильичом пошагали к соседним палаткам: один – к ближней, другой – к дальней. Вскоре из палаток стали появляться их обитатели: Вован, Лёха и отец Никифор – из одной, и Майор, Палыч и Кац – из другой. Все были одеты в одинаковые синие комбинезоны с откинутыми на спину капюшонами, у всех на глазах очки-маски с жёлтыми стёклами и защитой от пыли.

      Негромко переговариваясь, рабочие потянулись к стоявшему у камня Сергею, продолжавшему смотреть в сторону «верблюжьих горбов». Солнечные лучи, казалось, проникали вглубь пропитанной консервантами кожи, нагревали холодную плоть на сотую или даже десятую долю градуса (вряд ли, конечно, но Сергею нравилось так думать).

      Высокий и оттого казавшийся худощавым, хотя он и весил под сотню кило (на Земле, разумеется), с закрытым в верхней части герметичными очками по-мужски красивым волевым лицом, одетый в точно такой же, как у остальных, плотный арамидный[3] комбез синего цвета, в армированных сталью ботинках из плотной резины и того же арамида, только чёрного, Сергей смотрелся эффектно на фоне утреннего марсианского пейзажа. Для большего форсу ему не хватало, разве что, какого-нибудь высокотехнологичного оружия в мосластых руках или меча при поясе… Этакий покоритель красной планеты, – в особенности женской половины её населения, если бы здесь таковое имелось. Инженер

2

Наверняка многие слышали о заморозке трупов. Кто-то, возможно, слышал слова «крионика» и «криопациент». Так вот, люди, которые этим занимаются – то есть, практикуют замораживание мертвецов за деньги, чтобы воображаемые всемогущие учёные будущего этих мертвецов потом оживили – это, по сути, адепты новой квазирелигии – так называемого «трансгуманизма».

Вот, к примеру, что об этих персонажах говорит заведующая кафедрой биоэтики РНИМУ им. Н.И. Пирогова доктор философских наук, профессор И.В. Силуянова. Цитата: «Мировой наукой признано, что замороженные человеческие организмы не могут ожить. Поэтому крионисты воспринимаются российскими медиками так же, как колдуны или знахари, – как популяризаторы лженауки». (Источник: РБК daily)

3

Арамид – ароматический полиамид – высокопрочное и легкое синтетическое волокно, полимер, широко применяемый в оборонке (от бронежилетов и шлемов, до корпусов кораблей, самолётов и ракет) и гражданских отраслях (изготовление тросов, автомобильных шин, тормозных колодок, спортивного инвентаря, бытовой техники, спецодежды; армирование волоконно-оптических кабелей и т.д., и т.д.). Существует несколько подвидов арамидов: параарамиды, метаарамиды, сополимеры полиамида (последние применяются в машино- и приборостроении, электротехнической промышленности и других отраслях народного хозяйства)… Возможно, есть ещё какие-то иные подвиды арамидов, о которых я попросту не знаю. Первые арамидные материалы были разработаны американской фирмой DuPont в 60-х годах прошлого века. В 70-х американцы начали промышленное производство широкой номенклатуры параарамидных волокон под торговыми марками Kevlar и Arenka (последнюю в 80-х переименовали в небезызвестный Twaron). В СССР в начале 1970-х разработали свои арамиды – аналог Кевлара Терлон, и оказавшийся по ряду показателей лучше американских параарамидов – СВМ (Синтетический высокопрочный материал). Второе поколение СВМ – это Русар и Армос, – броня из этих материалов на сегодняшний день считается лучшей в мире. В повести я не уточняю названий и марок, ограничившись общим названием – «арамид». Сделано это во избежание неловких ситуаций, в какие порой попадают некоторые нерадивые авторы, когда пишут в своих книгах о том, в чём ни черта не понимают. Да и действие повести происходит в будущем. А что там в будущем напридумывают наши светлые умы – о том сами знаете, кто ведает…