Вита больше не дольче. Елена Грозовская

пыталась безуспешно отодрать от высокого гостя прилипчивое дитя. Но дядя не давал:

      – Пусть ест, Мария. Она мне тоже внучка. Кушай, мой ангел.

      На прощанье дядя Миша, всё же, зашёл в дом. Он стоял на веранде, прикрыв за собой дверь. Я любопытным зверьком вертелась под ногами. Из внутреннего кармана пиджака дядя Миша вынул внушительную пачку денег и протянул сестре:

      – Не отказывайся, Маша. Ты знаешь, мне много не надо. Я один, а у тебя – семья.

      – Ангел-Хранитель, ты, Миша, – лепетала в слезах бабушка, – это же твой дом. Если бы не ты, ничего бы у нас не было.

      Дядя Миша ласково обнял сестру и поцеловал в седеющий висок:

      – Пустяки, – и добавил, нагнувшись ко мне, – хочешь, Ева, я буду твоим Ангелом-Хранителем?

      – Хочу, – убеждённо кивнула я головой.

      – В следующий раз подарю тебе куклу. Немецкую. Хочешь?

      – Она умеет говорить по-немецки? – спросила я серьёзно.

      Дядя Миша громко рассмеялся и вышел за дверь.

      Дед оглянулся на Марию. Смял каблуком сапога окурок «Герцеговины Флор» и пошёл вслед за шурином. Никогда я не видела в его лице такой отрешённости и пустоты.

      – Мама, а у меня теперь есть Ангел-Хранитель, – сообщила я гордо в Москве.

      – Да? – равнодушно посмотрела мама и пошла на кухню курить.

      – Дядя Миша спустился к нам, и мы вместе с дедушкой и бабушкой ели окрошку, – прокричала я в закрытую дверь.

      – Ела окрошку? Разве ты любишь квас? – удивлённое мамино лицо выглянуло в широкую щель, и из кухни вкусно пахнуло «Союз-Аполлоном».

      – Люблю.

      – И дед ел вместе в вами?

      – Ел, только молчал всё время. Потом они с дядей Мишей сели в машину, каждый на своё место, и уехали.

2

      Тогда я не знала, как это важно, когда каждый занимает своё, отведённое ему место.

      Всё перепуталось, как только своё место потерял дядя Миша. Говорят, всему виной было анонимное письмо. В нём сообщалось, что он, де, берет взятки в особо крупных размерах, а деньги хранит у сестры.

      Невольно я стала свидетельницей трагедии. Моя сестра-близнец снова заболела ангиной, и меня, в который раз, отправили гостить за город.

      Однажды бабушкин дом заполнили люди в штатском и в форме. Они ходили по дому, рылись в комодах и шкафах, что-то писали, задавали вопросы. Дядя Миша стоял у стола в гостиной, бледный, как полотно. В ящике буфета нашли пачку денег, ту самую, что он месяцем ранее отдал бабушке. Искоса посмотрел он на деда. Но шурин отвернулся. Лицо его было непроницаемо и безжизненно.

      Дядя Миша быстро подыскал себе новое место – на кладбище неподалёку. Сердце не выдержало.

      Следом за дядей Мишей (одновременно с ним) потерял место дедушка. Но строго говоря, это место никогда его не красило. Рядом с бабушкой Марией дед места не нашёл. Её место, законной супруги, вполне живой и здоровой женщины, заняла сестра жены сына, отбившая деда. В семье ползли упорные слухи, что распутная свояченица беременна. Бабушку Марию хватил удар, она слегла и вскоре обрела место рядом с братом, дядей Мишей.

      Никто и предположить