Великие князья Дома Романовых. Инна Соболева

поменьше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого рыцаря. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом».

      Через две недели – новое письмо, полное восторгов и умиления: «Рыцарь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно просит есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением – это неслыханное дело. У нянек просто руки опускаются от удивления… Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего». Восторженные письма бабушки напоминают те, что она писала, наблюдая, как растет Александр.

      Но есть одно письмо (тому же Гримму), в котором – удивительное, неожиданное пророчество: «Я стала бабушкой третьего внука, который по необыкновенной силе своей предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него и есть два старших брата». И не только братья. Отцу «рыцаря», законному наследнику государыни, всего 42 года, да и сама она еще полна сил. Может быть, предчувствовала и свою смерть, и то, что сыну долго на троне не усидеть? Кто знает. Но то, что пророчество сбылось и Николай тридцать лет правил Россией – факт. И еще: бабушку он не любил. Стены его рабочего кабинета были плотно увешаны портретами родственников и предшественников, великих и не очень. Среди них не было только одного портрета – Екатерины Великой. Ничего удивительного: матушка, Мария Федоровна, сделала все, чтобы передать младшим детям свою ненависть к покойной свекрови. Что же касается бабушкиного пророчества, Николай Павлович о нем не знал: письма императрицы к Гримму будут опубликованы позднее.

      Принято считать, что к воспитанию Николая, в отличие от его старших братьев, Екатерина касательства не имела. Причина этого распространенного заблуждения в том, что он был слишком мал, когда она умерла: казалось, не могла успеть хоть как-то повлиять на его воспитание. Но она успела. Именно ей Николай обязан единственной отрадой своих детских лет: это она назначила его няней молоденькую англичанку Евгению Лайон. Она (единственная из окружавших его взрослых) мальчика нежно любила, и он отвечал ей столь же преданной любовью. Няня-львица, как, слегка искажая ее фамилию, называл Евгению маленький воспитанник, была смела, решительна, энергична; всегда бросалась на защиту малыша, не боялась возражать даже Марии Федоровне, которая вообще-то возражений не терпела. Императрица не раз убеждалась, что последствия самоуправства Лайон ничего кроме пользы мальчику не приносят. Придуманная англичанкой система закаливания ребенка, казавшаяся придворным излишне суровой, привела к тому, что Николай, будучи и от рождения богатырского сложения, вырос в настоящего чудо-богатыря, восхищающего отменным здоровьем и решительным характером. Правда, он до истерики боялся грозы, фейерверков, пушечных выстрелов. Преодолеть этот страх удалось только к десяти годам.

      Лайон была вспыльчива, но отходчива, часто гневалась, но в большинстве случаев была необыкновенно добра и нежна. Протестантка по исповеданию, она научила Николая по-русски читать «Отче наш»