Ведьма. Сергей Баунт

– запричитала, увидев пачку пятитысячных в руке мужа.

      – Куда ты их, Ваня? Мы же подкопить хотели.

      – Молчи! Не твое дело!

        Жена замолчала, лишь испуганно отшатнулась, когда он пробежал мимо.

        Пока шли, эвенка разморило. Смирнов чувствовал, еще немного, и тот уснет. Надо успевать. В сенях на гвозде висел ремень с ножнами, из которых торчал охотничий нож. Иван выдернул нож и, почти бегом, направился за баню.

         Увидев нож в руках Смирнова, Коля пьяно засмеялся:

      – Чо, Ванька, деньги жалко? Убить Колю хочешь?

      – Да ты что? Что ты такое говоришь?

        Эвенк погрозил ему пальцем.

      – Э, Ванька, ты шатун. Тебе человека убить, что белку.

        Смирнову был неприятен этот разговор, потому что у него действительно мелькнула такая мысль. Но сложности с доказательством принадлежности участка, если бы Коля пьяный случайно утонул, остановили его.

      – Коля, давай по старинке – кровью дело закрепим. Вот твои деньги!

        Смирнов знал этот старый обычай орочон – важную сделку метить кровью. Он сунул пачку красных купюр в карман Коли и первым полоснул ножом по предплечью. Сразу выступила кровь. «Вином гонит», – подумал Иван, и закатал рукав не сопротивляющемуся старику. Чиркнул. На сухой детской руке тоже проявились капли крови. Иван капнул своей крови в стакан Коли, а свой стакан поднес под красные капли с руки эвенка. Все. Дело сделано. Главное было не в том, что такой договор считался священным, а в том, что завтра, проснувшись и увидев рану, Коля вспомнит про уговор. И, значит, у него не будет возможности отказаться от сделки, сославшись на то, что не помнит. Смирнов потерял всякий интерес к дальнейшей пьянке и просто сидел, наливая полные стаканы и ожидая, когда Коля свалится. Когда это случилось, он закинул легкое бесчувственное тело в машину и отвез к Колиной избе. Выложил его на покосившееся крыльцо и веселый уехал домой.

         «Да, здорово я тогда его окрутил», – заулыбался в темноте Иван. Он вспомнил, как на следующий день, еще совсем рано, забилась на цепи собака. У калитки стоял сморщенный, сгорбившийся Коля.

      – Ты чё? Похмелиться? Я же тебе кучу денег дал. Сейчас тебе в любом ночнике литру дадут.

        Но старик пришел не за этим. Он трясущейся рукой протягивал Смирнову вчерашнюю пачку.

      – Ванька, возьми деньги. Мой участок тебе нельзя. Хоросо?

        Он заискивающе заглядывал в глаза Ивану.

      – Не, ты чё, Коля? Так дела не делаются. Все вчера по-правильному решили. Даже руки резали. Видишь! – Смирнов сунул под нос эвенку свою ранку. – Да, давеча ты веселый был, что продал.

      – Нельзя, нельзя Ванька тот тайга тебе, – не слушая, продолжал бормотать орочен. – Пропадешь! Ты медведь, тебе нельзя туда.

        Смирнову надоел этот пьяный бред не проспавшегося Коли, и он захлопнул калитку, хмуро бросив:

      – Все Коля, иди, спи.

        Уходя, он слышал невнятные причитания за забором. Хорошая, видно, тайга! Жалко узкоглазому. Вишь, спозаранку прибежал.

         Мысли Ивана прервал непонятный скрип за дощатой дверью. Явно не мышь, и не колонок.