Наши русские чиновники. Антология

Ей-богу, кумушка, так бежал засвидетельствовать почтение, что не могу духу перевесть. Мое почтение, Марья Антоновна.

      Марья Антоновна. Здравствуйте, Петр Иванович.

      Анна Андреевна. Ну, что? ну рассказывайте: что и как там?

      Добчинский. Антон Антонович прислал вам записочку.

      Анна Андреевна. Ну, да он кто такой? генерал?

      Добчинский. Нет, не генерал, а не уступит генералу. Такое образование и важные поступки-с.

      Анна Андреевна. А! так это тот самый, о котором было писано мужу.

      Добчинский. Настоящий. Я это первый открыл вместе с Петром Ивановичем.

      Анна Андреевна. Ну расскажите: что́ и как?

      Добчинский. Да, слава богу, все благополучно. Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово; да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме, но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, славу богу, все пошло хорошо. Они теперь поехали осматривать богоугодные заведения… а то, признаюсь, уже Антон Антонович думали, не было ли тайного доноса; я сам тоже перетрухнул немножко.

      Анна Андреевна. Да вам-то чего бояться: ведь вы не служите.

      Добчинский. Да так, знаете, когда вельможа говорит, чувствуешь страх.

      Анна Андреевна. Ну, что ж… это все, однако ж, вздор; расскажите, каков он собою? что́, стар или молод?

      Добчинский. Молодой, молодой человек: лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик. Извольте, говорит, я поеду: и туда, и туда… (размахивает руками) так это все славно. Я, говорит, и написать и почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно.

      Анна Андреевна. А собой каков он: брюнет или блондин?

      Добчинский. Нет, больше шантрет, и глаза такие быстрые, как зверки, так в смущенье даже приводят.

      Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.) «Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.) Я ничего не понимаю, к чему же тут соленые огурцы и икра?

      Добчинский. А, это Антон Антонович писали на черновой бумаге по скорости: там какой-то счет был написан.

      Анна Андреевна. А да, точно. (Продолжает читать.) «Но уповая на милосердие божие, кажется, все будет к хорошему концу. Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что́ выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича. А вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего; а не то я перерою весь его погреб. Целуя, душенька, твою ручку, остаюсь твой: Антон Сквозник-Дмухановский…» Ах, боже мой! Это, однако ж, нужно поскорей! Эй, кто там? Мишка!

      Добчинский (бежит и кричит в дверь). Мишка! Мишка! Мишка! (Мишка входит.)

      Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку. (Садится к столу, пишет записку и между тем говорит.) Эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он