Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

гроши новый царь платит, знай помалкивай. А ляхи, али еретики, али самозванцы, то дело второе.

      Молодой казак поморщился, но все же согласился с товарищем.

      Деньги-то новый царь ему отвесил, не обидел. Вот они, гроши, звенят в кошеле. Чего тут кручиниться?

      – А пес с ними! – махнул он рукой. – Айда в хату.

      Казаки медленно поплелись в противоположный конец сельца, где своей маковкой потянулся к самому Господу Преображенский храм.

      – Ясновельможная пани, – склонившись, услужливо прошептал один из поляков, – нужно организовать вашу торжественную встречу с царем Димитрием. Вы должны при всем войске признать его как вашего законного супруга и государя Московии. – Поляки сомневались, что Мнишек признает нового самозванца. Их лица были напряжены.

      – Этот? – Марина Юрьевна кивнула на кровать, где храпело пьяное тело Димитрия.

      – Этот! – криво усмехнулись поляки. – Прости, царица, другого царя тебе не нашли.

      Марина тяжело вздохнула и опустилась на стул.

      Она осталась в этой жестокой варварской стране одна. Отец бросил ее под Москвой, сам вернулся в Польшу на службу к своему сюзерену Сигизмунду III.

      – Велите убрать со стола, – прошипела она.

      Один из поляков бросился из избы и кликнул кого-то из слуг.

      – Сделайте, что велит царица, – распорядился поляк, – и убирайтесь.

      Слуги принялись сметать со стола остатки попойки. Царь Димитрий мирно во все горло храпел на кровати. Бутылки со звоном летели в плетеные корзины, туда же отправлялись и остатки недоеденного мяса и пирогов. Стол быстро освободили и застелили зеленой атласной скатертью, что повергло Марину в некоторое недоумение. Откуда у этого голодранца атласные скатерти?

      – Принесите бумагу и перья! – велела Мнишек.

      Слуги, отвесив низкие поклоны, словно тени, выскользнули из избы. Бумага была хорошая, шведская, как и чернила, но сейчас не качество чернил и бумаги беспокоило новоявленную русскую царицу. «Письмо батюшке нужно составить тщательнейшим образом», – размышляла она, сидя на стуле с высокой спинкой. Очевидно, этот стул выполнял для нового царя роль трона.

      «Письмо нужно составить батюшке, – повторила она про себя, – взвешивая и обдумывая каждое начертанное слово». Именно от этого зависит ее судьба здесь, в Московии. Этот самозванец – Мнишек бросила взгляд на пьяного Димитрия, – этот самозванец не сможет тягаться с новым царем Василием Шуйским. К тому же Шуйского поддерживает Швеция. За деньги, конечно. Но шведские рейтеры стоят у Шуйского за спиной.

      Марина села за стол и взяла перо.

      – Подайте мне бумагу! – крикнула она слугам, толпящимся за дверями.

      На пороге появился сухопарый дьяк с пачкой листов в дрожащих руках. Положив бумагу на стол, он бросил косой взгляд на царицу и, тихо взвизгнув, бросился к дверям. Марина звонко рассмеялась. Первую строку она начала с обращения:

      «Милостивый государь мой батюшка!

      С нижайшею моею покорностию поручаю себя Вашим милостям.