Тридцать одна сказка обо всём на свете. Игорь Дасиевич Шиповских

приносят.

      И полдня не прошло, как весь лес уже знал, что хомяк, набравшись наглости, чуть медведя не загрыз, но благо косолапый принял его за сумасшедшего и ретировался. Вот уж тут средь обитателей леса сразу молва пошла; кто-то подивился такой прыти хомяка, кто-то усомнился в его умственном равновесии, кто-то лишь посмеялся над его поступком, а кто-то счёл его серьёзно больным, нездоровым. Например, случается, что лисы болеют бешенством. Вот звери и подумали, что хомяк тоже подхватил этакую заразу. Однако наиболее здравомыслящие звери поставили свой диагноз, они со всей ответственностью заявили, что хомяк просто до безрассудства жаден, и это самое верное суждение.

      Но как бы там ни было, в конечном итоге все звери согласились с тем, что с хомяком лучше дела не иметь. Пусть сидит на своей поляне, ест ягоды, наслаждается одиночеством, и не нужно его трогать. А вскоре всё так и получилось. Никто из зверей на ту поляну больше не совался. Связываться с хомяком желающих не нашлось. Однако это привело к неожиданным последствиям. Хомяк полностью уверился в своей правоте и стал вести себя ещё более вызывающе.

      Он вообще обнаглел: на весь лес объявил себя единственным хозяином ягодных угодий, вырыл себе на поляне огромную нору, и принялся наводить свои порядки уже на близлежащих территориях. Проще говоря, возомнил себя лесным царём и начал оскорблять всех подряд. Носится по округе и кричит разные непотребности в сторону зверей.

      – Эй вы низшее племя!… Не смейте ходить в мои владения!… Пошли все прочь!… Никого к себе не пущу!… Здесь всё моё и только моё!… Держитесь от меня подальше, слабаки, заморыши!… Вот только суньтесь ко мне, всех загрызу!… – бегает, носится, сыплет угрозами по сторонам. Впрочем, ненадолго хватило хомяка на такую беготню. Шнырять по лесу и зайцу-то нелегко, хотя он и знатный бегун, а тут хомяк; ножки коротенькие, тело жирное, упитанное, куда уж здесь носиться. Так что за последние дни хомяк сильно устал и даже исхудал. А всё от жадности и нервотрёпки, какую он сам себе и устроил, меньше на других орать надо.

      – Нет, так дело не пойдёт,… этак я все свои жировые запасы растеряю,… и что я тогда зимой делать буду?… без жира мне не выжить!… Эх, надо побольше отдыхать, да снова жир набирать, копить его,… хватит суеты и беготни, жизнь дороже… – весьма разумно рассудил хомяк и преобразился с точностью до наоборот. Иначе говоря, перестал бегать, кричать, угрожать, гонятся, и превратился в ленивого увальня. Теперь только и делает, что поглощает ягоды да спит напропалую. Всё, не узнать ныне хомяка, вмиг обленился и вновь куском жира стал. Лежит и лишний раз не пошевелится, жир бережёт.

      Ну а с другой стороны чего ему шевелиться-то, ведь он всех своих недругов разогнал, репутацию злобного скандалиста себе заработал, и никто к нему не суётся. Даже медведь его владения кругом обходит. Вот и лежит хомяк, да только ягоду ест. А уж её-то на поляне целое море наросло, ведь кроме хомяка здесь никто не ходит, ягоду не топчет, не рвёт, вот она и дала себе волю, вымахала. А хомяку лишь этого и надо.