Все потерять. Ника Лемад

оказалось достаточно, чтобы начать розыск. И назначили награду за любую информацию о бывшем ректоре. Его фотографиями были облеплены все здания центральных районов. Скоро, наверное, гвардейцы доберутся и до ворот приюта.

      Но и это отступило на задний план, когда отыскал запись из самой школы, снятую уже после того, как Райер заставил его покинуть бал. Замирая, стискивая зубы, вгляделся в прыгающие кадры, снятые кем-то из учеников. Задержал дыхание при виде отлетевшего на пол Райера, ощутил холодный ужас, когда следом упал Джун, обливаясь кровью. С ненавистью зарычал на белые плащи, неподвижно стоявшие вокруг братьев.

      Внутри все болезненно сжалось, выдавливая воздух до кончиков пальцев, не сразу Таймин осознал, что так сильно сжимает планшет, что порезался о его края. С трудом разжал руки, не сводя широко открытых глаз с застывшей на экране картинки, которая, казалось, навечно отпечатается в сознании.

      Первым порывом было встать и бежать. В одеяле ли, босиком – все одно. Добраться до штаба, чтобы узнать, где сейчас два инспектора. Таймин уставился в стену, комкая одеяло и пачкая его в крови. Потом вернулся в сеть, пытаясь отыскать хоть что-то о Джуне и Райере. Но, кроме короткого сообщения, что им двоим предъявлено обвинение, больше не нашел ни словечка, ни домысла, ни намека. Выжил ли Джун, или он уже холодный лежит в лаборатории, а Райер в неведении бьется о стены камеры? Помог ли им отец или отошел в сторону, равнодушный к страданиям детей? Если верить тому, что говорил Райер, то вряд ли они дождутся жалости.

      С силой Таймин сжал виски, так, что затошнило. Осознание катастрофы поднималось все выше и выше, заслоняя комнату, пока не перестал что-либо различать вокруг себя. Судорожный всхлип ободрал горло, потом еще один. Тлеющая до этой поры в душе отчаянная надежда, которая придавала ему сил идти дальше, выжить, чтобы потом встретиться с братьями, неслышно угасла, снова оставив в одиночестве против всей гвардии. Уже против всей страны, каждого жителя, который укажет на него пальцем, как только увидит.

      – Хён, – тоскливо позвал Таймин. Дыхание перехватило, стоило только вспомнить их долгие разговоры в виртуальных подземельях и за вполне настоящей сайхвой в темноте комнаты. – Шайса… Чтоб вас, упертые мальчишки…

      Крик рвался наружу, ярость, отчаяние смешались со вкусом пепла. Все, что сейчас хотелось – закрыть глаза и поверить, что он в своей квартире ждет братьев, чтобы поужинать. Вызвать в памяти те ощущения особой близости, которые испытывал рядом с ними.

      Таймин сжал зубами палец, загоняя звериный вой обратно, заставляя себя думать сквозь боль. Ему нужна цель, чтобы не скатиться окончательно. Что-то, что он должен сделать, иначе можно сейчас и умирать. Оставить память, не дать трагедии психоделиков бесследно затеряться в забытых всеми архивах. Добраться до Джуна даже не надеялся, но можно хотя бы попробовать отыскать Райера, которого должны осудить и сослать. Попытался вспомнить, заходил ли у них разговор о тюрьмах, в которые засовывают гвардейцев, на ум пришли только заброшенные