Все потерять. Ника Лемад

шнурка, выбившийся из узла, пока он не начал расплываться на десять, потом больше ниток. Закрыл глаза, устав считать расползающихся змей.

      «Скорей бы», – тупо попросил сам не зная о чем. Понимал только, что так долго продолжаться не может; это безумие, в которое его затянуло, должно как-нибудь окончиться. Любой конец готов принять, боль становилась иногда невыносимой, рвала на части уже не только руку, горело все тело в огне. В такие моменты думал о Джуне, который терпел жар постоянно. Значит, и он мог терпеть, не слабее брата был. Сжимал ноющие челюсти, в которых болел, казалось, каждый зуб, и ждал. Когда же это чем-нибудь окончится.

      «Ненавижу»

      – Инспектор, – ровный голос разноцветного демона врезался в уши.

      «Ненавижу»

      – Как вы себя чувствуете? Готовы давать показания? – Дайтор Риз присел на корточки, заглядывая в лицо Райера с искренним волнением, скорбно покачал головой. – Вы должны дождаться суда. Имейте совесть, не можете сбежать раньше.

      «Ненавижу тебя, сволочь»

      Боялся, что обвиняемый умрет и лишит его удачно закрытого дела.

      Сколько дней прошло – Райер не имел ни малейшего представления. Мог быть один, или неделя. Или десять недель. Хотя вряд ли, он бы уже умер от голода. Медиков больше не видел, по крайней мере, пока был в сознании. Приходил ли отец – тоже не знал. Единственный, кто всегда был рядом, когда бы ни открыл глаза – инспектор Риз. Вежливый, обходительный, говоривший с ним так ласково, что натягивался каждый нерв и внутри все каменело.

      – Пошел к черту, придурок, – выдохнул Райер шнуркам. Удивился, что не спалил их своим дыханием. Скоро начнет плеваться огнем. Представил, как это будет выглядеть, хрипло закашлялся вместо смеха.

      – У вас бред, – сообщил ему Риз.

      – С ума сойти, – прошептал Райер и провалился в темноту.

      В следующее свое просветление встретился уже с глазами, голубым и светло-карим, почти желтым. Риз лег рядом с ним, лицом к лицу, разглядывая так пристально, будто мысленно его зарисовывал.

      – Чего тебе? – просипел Райер.

      – Глаза у вас красивые, – улыбнулся гвардеец. – Все поражаюсь, почему таким выродкам достается все самое лучшее. Полукровка, ублюдок. И поднялся почти до самого верха лишь потому, что отец – глава гвардии.

      Это была ложь. Райер из кожи вон лез на обучении, чтобы попасть в отряд к Джуну. Сбивал ноги, руки, выматывался до полусмерти, а потом еще ночами зубрил теорию. Тут инспектор просто выплеснул свою зависть, не обладая, видимо, подобным упорством в учебе. Его таланты проявились в иной области.

      Дайтор Риз провел пальцем по воспаленным векам узника.

      – Как они меняют свой цвет? Что делаете для этого? – поглаживания стали ласковыми, почти нежными. Голос Риза окутывал дрожавшего Райера дурманом со всех сторон. – Если я пересажу себе ваши глаза, они сохранят эту особенность?

      – Больной шакал, – синие глаза, которые так желал получить инспектор, устало закрылись. – Падаль жрешь?

      О том, что его будут бить, даже