Голос демона. Владарг Дельсат

послушная, потому что нужно быть покорной, тогда, может быть, не съедят. Меня переворачивают, щупают, наверное, пытаются съедобность определить. Я только демонов близко очень пугаюсь, потому что кажется, что прямо сейчас начнут есть.

      – Что нам известно о девочке? – демон с белыми волосами и какими-то прозрачными круглыми штуками на носу расспрашивает доктора Сизову обо мне.

      – Психика у неё сохранена, профессор, – отвечает ему рабыня-целительница. – Пока дело не касается мужчин, но, учитывая произошедшее, это можно понять. А вот отчего такоцубо…

      – Тут нам помогла милиция, – сообщает демон, отчего-то вздыхая.

      Они думают, что я сплю, поэтому говорят прямо при мне, хотя обычно этого не делают, а мне интересно же. Меня называют по имени, а ещё – «девочка», но это слово мне незнакомо, спрашивать я, впрочем, не спешу. Мало ли что здесь за вопросы бывает. Именно поэтому я осторожничаю, а сейчас просто внимательно прислушиваюсь, пытаясь если не понять, то хотя бы запомнить.

      – Девочка потеряла отца, – продолжает демон свой рассказ, полный незнакомых слов. – Мать сошла с ума, принявшись вымещать зло на ребёнке, совершенно забив её. Частые повторы с пожеланиями умереть создали у Леночки желание… Понятно какое. С детским домом разбирается прокуратура, как и со школой.

      – Но что именно произошло? – не понимает доктор Сизова.

      – Её пытались утопить в унитазе, – объясняет демон. – Затем, видимо, имело место то самое, ну а в довершение у неё на глазах разорвали единственную остававшуюся у девочки фотографию отца. Так что…

      – Господи, – совершенно непонятно говорит рабыня-целитель. – Как только психика у ребёнка выдержала… Баба Вера говорит, Леночка часть слов не понимает. Могла утратить значительный кусок памяти, как считаете?

      Если я правильно понимаю, эта рабыня хочет мне помочь, сообщая демону, что я могу не помнить какого-то прошлого. Наверное, меня считают просто заболевшей рабыней, но почему-то не убивают. Наверное, у них не принято разбазаривать мясо, даже больное. Но нужно подтверждать идею о том, что я забыла. Тогда, наверное, можно будет спрашивать, и ничего за это не будет? Надо будет аккуратно у сморщенной рабыни поинтересоваться.

      Очень странное на самом деле отношение ко мне. Меня лечат, рассказывают о том, что теперь всё будет в порядке, но какое «в порядке» может быть у рабынь? Вот и мне странно. Только страх перед демонами я побороть пока не могу, хоть и очень стараюсь. Они выглядят почти как люди, отчего становится ещё страшнее, а я совсем одна… Конечно, если у меня будет хоть какая-то минимальная свобода, я поищу мамочку и сестрёнок, но это только если будет, в чём я очень не уверена.

      Постепенно мне разрешают двигаться, ну, в кровати – поднимать и опускать руки, поворачиваться, даже в туалет ходить, правда, на горшок, но это уже что-то. Значит, меня учат, как маленькую – сначала на горшок, потом и самой разрешат. Наверное, ждут, пока я к демонам привыкну и перестану