Диктат Орла. Александр Романович Галиев

выпусков, где уже успели понаписать крамольных фраз, восхваляющих освободителей-немцев; младший Геневский от такой свободы поморщился.

      Широкий переулок Гоголя был буквально завален торговыми рядами, словно купцы решили продать все в один день, окупая месяцы ущемлений. Но народа было столько, что, истинно, они могли продать все в один день! С Гоголевского повернули на Александровскую улицу у колониальной лавки Чеховых. Тут людей стало поменьше, но многие шли этой улицей к воде – к морю.

      В Варваре бушевал свет. Она горела особенною силою, но сила это ощущалась не как избавление – прогнали большевиков, – но как возвращение домой. О большевиках девушка вряд ли думала, просто смотрела на все известные ей переулки и пыталась утянуть туда Михаила, но тот посмеивался, отводил глаза и говорил, что нужно пройтись сначала по центральным улицам и узнать обстановку в городе. Даже от этого разочарования Варварин свет не потухал, он загорался для других мест. Так бы и тянула сестра Михаила в разные стороны, если бы у памятника Государю Александру Павловичу они не встретили «освободителей».

      То были два унтер-офицера германской армии, судя по "V-образному" галуну в петлицах воротника – сержанты. Менее всего на свете Михаил желал бы разбираться в немецкой форме, но четыре годы войны заставляли его. Два сержанта остановились, заметив русского офицера, и резко вытянулись во фронт, отдав честь. Геневский также приложил ладонь к козырьку и разглядел унтер-офицеров лучше: рыжие усы цвета точно такого же, что и сапоги; лица совершенно друг на друга не похожие, один более широк и красен лицом, быть может, баварец, другой вовсе на немца не похож – щуплый, короткого росту, с очень узким носом и выпадающими скулами, словно его плохо кормили. Тем не менее, немецкая сероватая форма делала их почти идеально похожими; ни у того, ни у другого не были начищены никелевые пуговицы, так что никакого блеска (как у обоих Геневских) мундир не проявлял.

      – Здравствуйте, – сказал Михаил. Он очень не хотел говорить им «здравия желаю».

      – Guten Tag, herr Kapitän4, – ответили они.

      – Я слышал, что война окон… – унтер-офицеры сразу деловито замахали руками, объясняя, что по-русски не понимают.

      Геневский сразу же перешел на немецкий, и ему поначалу никак это не показалось. Однако очень быстро он посмотрел на себя со стороны, что было ему, в общем, не свойственно: русский офицер, намного старше чином, говорит с двумя германскими офицерами на немецком языке далеко в глубине России; это прилично раздосадовало Михаила:

      – Ich habe gehört, dass Krieg vorbei ist. Ist das Okkupation?5

      – Truppen des Deutsches Kaiserreich besetzten die Stadt für euer Wohlbefinden und Schutz, nicht für anderе Zwecke. Wir beschützen Taganrog vor roten Rotten6, – немец, тот самый баварец, высказавший это, был очень доволен своими словами; можно было решить, что он прямо потешался над русским штабс-капитаном, однако, сержант бы никогда в этом не признался и был бы упрям до смерти.

      Геневский кивнул и пошел прочь, ухватив любопытную сестру покрепче за руку.

      Александр

4

Добрый день, господин капитан. (нем.)

5

Я слышал, война окончена. Это оккупация? (нем.)

6

Войска Германской Империи заняли этот город более для вашего блага и защиты, чем для иных целей. Мы защищаем Таганрог от красных банд (нем.).