Убегая по янтарному берегу. Всеволод Плешков

от окружающего кошмара.

      За все два часа, что мы здесь находимся ничего, кроме янтарной крошки выловить не удалось. В очередной раз оказавшись на берегу, заглядываю в контейнер, от увиденного руки опускаются сами собой. Если так дальше будет продолжаться, то к концу нашей вылазки мы будем иметь улова в лучшем случае на тысячи две, а может и того меньше. При том неизвестно ещё сколько мы здесь пробудем. Изначально ехали с расчётом на четыре часа, а сейчас в воду возвращаться вовсе не хочется. Кажется, что походить, пособирать янтарик по пляжу будет и того эффективней, чем рассчитывать на удачу. Извечный выбор: либо, особо не напрягаясь, получить минимум и наверняка, либо напрячься и, при условии, что повезёт, заполучить сколько желаешь. Ответ на первый взгляд очевиден, однако, когда мышцы превращаются в камень, а в висках пульсирует боль, на этот счёт закрадывается всё больше сомнений. В такие моменты стоит напоминать себе, зачем ты приехал и ради чего вообще что-то делаешь. Если незачем – то и вернуться к делу себя не заставишь, а если всё-таки есть… Я выдыхаю. Незачем тут стоять, пора возвращаться в воду.

      Когда долго на что-то охотишься, начинаешь видеть это во всём. В который раз выбрасываю осколок стекла, спутанный с янтарём. Сочок опять переполнен. Бегло осмотрев поверхность тины, ничего ценного не нашёл, бросил её на песок. В процессе не осталось места для азарта и надежд. Всё сильней и сильней ощущение, что занимаюсь мартышкиным трудом, отнимающим время и силы, ресурсы, которые могли быть потрачены на дела иные, приносящие куда больше пользы. Конечно, это ощущение галлюцинации. Если бы я мог проживать жизнь иначе – непременно бы проживал, а раз этого не происходит, значит всё-таки не могу.

      – Все сюда! – сквозь шум прибоя доносится Михин голос. – Сюда!

      Я оборачиваюсь и вижу, что он всеми силами пытается привлечь наше внимание, скачет, машет руками и продолжает кричать. Что-то серьёзное. Последний раз подставляю сочок под волну и выдвигаюсь в сторону берега.

      – Что случилось? – спрашиваю Миху, наблюдая, как из воды выходит и Павел.

      – Мы не одни, – говорит кореш и как бы невзначай кивает в направлении Пионерского. Поворачиваю голову и вижу в районе дальнего спуска вижу неподвижно стоящего человека. Из-за тумана удаётся разобрать лишь его силуэт.

      – Что ему надо? – вырывается у меня.

      – Не могу знать. Стоит так уже долго, не двигается.

      – Чёрт, – не спускаю с силуэта глаз, – только посторонних здесь не хватало. Кто это вообще такой?

      – Какой-то хмырь, неотрывно пялящий в нашу сторону – всё, что могу сказать. Вижу не более твоего. – Миха складывает руки на грудь.

      – Нужно валить отсюда, – будто проглотив язык, сказал Паха.

      – Согласен, – говорю скорее потому, что надоело торчать здесь впустую нежели из-за опасения нарваться на неприятности. Да и какие они могут быть? Нас трое, а незнакомец один. – Давайте только осмотрим всё, что сейчас наловили.

      – Если