Сагертская Военная Академия. Наталья Андреевна Самсонова

его по узким листочкам. – Отпусти. У меня дела сегодня, я не могу тут с тобой оставаться. Хочешь, я тебе сейчас палку сломаю огроменную, обовьешься вокруг нее. И она никуда-никуда не уйдет.

      Цветок задрожал и приник к моей ноге вплотную.

      – Не знал, что этот выпуск военки настолько плох, – насмешливо произнес кто-то, вставший у меня за спиной. – Ты противника так же уговаривать будешь? Или сразу сдашься на милость врага?

      – Сдайся нам, – тут же хохотнули два одинаковых мужских голоса.

      Резко выпрямившись, я развернулась к насмешнику. Вокруг меня взметнулись иллюзорные бабочки, и я тут же услышала:

      – А, целительница. Мое почтение, квэнти.

      Насмешник круто развернулся и пошел вперед. А следом за ним два его спутника. Или друга?

      – Какие симпатичные, хоть и одинаковые, – с придыханием выдала Нольвен. – А этот говорливый – странный. Волосы, как по мне, слишком светлые, почти седые. Странно это как-то.

      – Он меня осмеял, а я даже лица не рассмотрела, – проворчала я. – Явный боевик.

      – Так да, – кивнула лисонька. – Они ж в парадной форме. Ой, он ползет!

      Пока я отвлеклась, лилейник полностью оплел мои ботинки и уверенно подбирался к бедру.

      – Ну написано же – близко не подходить, – раздался чей-то горестный вопль.

      Повернувшись на звук, мы увидели высоченного сутулого парня, который подходил к нам и на ходу надевал грубые перчатки.

      – Уже в пятый раз его отрываю, – поделился он. – Никто ведь не читает.

      Цветок затрясся так, что его дрожь передалась и мне.

      – Скорей бы уж завял, – бурчал парень. – Его из дома Латвилей сюда отдали. Он там не прижился, вот парку и всучили. Оформили как подарок. А я мучься.

      Он ухватил цветок за узкие листочки, и я тут же отмерла:

      – Погодите! Ему же больно.

      – А он по-хорошему не понимает, – пожал плечами парень. – Хотите – уходите с ним, оформлю его как безвинно погибшего от случайного огненного шара.

      – Откуда он такой взялся? – осторожно спросила Нольвен.

      – Маги пытались привить ему разум, да не вышло. – Парень махнул рукой. – Девица Латвилей его забрала сюда из Империи. Да только девица замуж вышла, а муж сказал: никаких экспериментов в доме. В итоге он тут, поганец. Все портит, абсолютно все.

      Цветок в ожидании боли закрыл все свои соцветия. И сердце моей лисоньки не выдержало:

      – Оформляй как безвинно погибшего. Мэль, пожалуйста, давай его заберём?

      Меня немного пугали слова, что цветок все портит, но… У него осталось меньше половины целых жгутиков, да и вообще – не знаю, что там с разумом, но боль он явно чувствует. Иначе бы так не трясся. Не искал бы защиты от чужой жестокости.

      Накрыв ладонью схлопнувшиеся соцветия, я кивнула:

      – Будем считать, что его сожгли.

      Затем, когда парень, радостно потирая руки, умчался куда-то за бумагами, я погладила цветок и проворчала:

      – Ты уж ползи мне на плечо, а то на ноге как-то неудобно.

      И ложный лилейник, шустро шевеля жгутиками,