Чудеса оплачиваются верой. Почему мы получаем не то, чего заслуживаем или хотим, а то, во что верим. Надя Маркелла

и промысел. Это Богом данные люди.

      Кто утешит тебя?

      Тот, кто смахивал слезинки лишь во время нарезки лука? Или тот, кто сам оглох от своих рыданий, но смог подняться с колен?

      Вылечить может только тот, кто претерпел больше, чем ты. Потому что сила Его совершается в немощи.

      Когда мы видим, что люди, не имеющие и десятой доли того, что имеем мы, делают добро, исцеляют, хотя сами загибаются от боли, отдают последнее и не смотрят, сколько осталось у них. Когда они, потеряв всякую надежду на чудеса в своей жизни, убеждают нас продолжать верить и радуются нашим чудесам, как своим собственным. Они, вроде бы не получившие ответа на свои собственные молитвы, на коленях, с обжигающими как горячий воск слезами, вымаливают наши просьбы.

      От одного священника я однажды слышала фразу: «У всех святых с Богом договор: себе не проси, проси другим».

      Вот они ничего для себя и не просят. Просят за других. И получают. Потому что именно их молитвы слышат первыми. Их слезы поднимаются выше облаков и падают прямо перед престолом Божиим.

      И сколько таких примеров. Амвросий Оптинский болел в прямом смысле слова с ног до головы, а других исцелял. Себе здоровья не просил, а людям давал. Нектарий Эгинский исцелял раковые заболевания, а сам умep от рака. Пимен Печёрский болел так, что выглядел как живой тpyп, но других излечивал.

      Объясняли они кратко – крест лечит душу. И чем тяжелее, тем сильнее его польза. Но у каждого крест свой. И понести можно только свой. Чужой будет не под силу.

      И чем больше испытаний, тем ближе Бог. Ведь Он испытывает нас. На веру, малодушие, на терпение, на любовь, твёрдость и веру в Него…

      Такие, Богом данные люди, творят чудеса одним своим присутствием, коротким словом, скромным взглядом. Просто фактом своей жизни, историей своей судьбы.

      Когда мы встречаемся с тем, что выходит за рамки нашего представления о мире, с тем, что выходит за границы понимания нас самих, мы невольно вздрагиваем, и в этот момент постигаем непостижимое. Вмещаем в себя то, что больше нас, то, что больше самой вселенной.

      Так свершается великий промысел. О нас. О том, чтобы мы наконец поверили.

      Эти люди, Богом данные люди, платят за нашу веру огромную цену. Чем в итоге мы им отвечаем?

      Презрением, холодом, насмешками, упрёками. В самом лучшем случае – просто проходим мимо, стараемся не замечать. Потому что боимся оказаться на их месте. Знаем, что не выдержим. Сломаемся, как сухой прутик об колено.

      А они и не ждут ничего другого. Не требуют, не упрекают нашу трусость. Они молчат.

      Молчат, тихонько плачут и молятся, прижимаясь мокрой от слез щекой к маленькой иконке на подушке. И опять просят. И опять не себе. Другим.

      Просят любви, тепла, веры. Просят свет для других и вовсе не ведают, что сами являются светом.

      “Точно так же и мы должны думать о своих страданиях: этими страданиями мы или заглаживаем наши грехи, или же, если не имеем грехов, получаем за них блистательнейшие венцы”.

      Иоанн Златоуст

      “Таким образом, то, что по-видимому служит знаком