Титан: Наследие. Ивар Рави

вставшему на ноги с мечом в руках.

      – Duell,– взревел мой противник, срывая с плеч мантию и разорвав завязки.

      – Да я тебя!..– вскинулся Богдан, поднимая свой огромный топор.

      – Богдан, стой! Он – мой,– успел остановить гиганта.

      Поединки – очень интересное зрелище: всадники, обезоружив немцев, немного расступились. Оглянувшись на город, заметил, что на его стенах появились фигуры защитников: атакующие пехотинцы тоже замерли в предвкушении дуэли.

      Мой противник не уступал мне в росте. Он снял с головы шлем и отшвырнул его в сторону, явив довольно молодое и белокожее лицо. Только глаза у этого мальчишки горели лютой ненавистью, прожигая во мне дыру. Вооружен немец был большим двуручным мечом – анахронизмом, доказавшим свою неэффективность. Римляне, к примеру, никогда не использовали большие мечи, отдавая предпочтение коротким. А они-то толк в сражениях холодным оружием знали.

      – Schwein! – выкрикнул с ненавистью Дойч, бросаясь мне навстречу и занося для удара меч над головой.

      Если бы на моем месте стоял чурбан, который требовалось расколоть, тактика немца пришлась бы кстати. Я ушел от его неуклюжего удара, полоснув катаной по животу. Клинок, бессильный против латного доспеха, отозвался противным металлическим скрежетом. Доспехи у немца – знатные, продуманные: нарукавники, наплечники и защита ног. После третьей попытки его достать почувствовал, как начинаю уставать. Безумная скачка и падение давали о себе знать. «Подрежь ему ноги сзади»,– подсказал внутренний голос. Удачно ушел от очередного размашистого удара, Дойч начал психовать, не понимая моего стиля боя. Тогда резанул его по правой ноге – по задней поверхности голени.

      Трава мгновенно окрасилась в красный цвет, а сам Дойч, взревев, припал на здоровую ногу.

      – Хенде хох! – повторил свое требование противнику.

      На этом мое знание немецкого заканчивалось. Не знаю, каким чудом удалось увернуться от брошенного ножа: солнечные блики даже резанули по глазам, а кожа левой щеки почувствовала дуновение.

      – Ах ты мразь! – ударив с оттяжкой по конечности, увидел, как бессильно повисла правая рука немца, все ещё припадавшего на здоровую ногу. Левую руку обездвижил так же, видя, как в серых глазах противника заплескался страх.

      Немец понял, что проиграл – в его глазах появилась покорность судьбе. Он встал на второе колено и наклонил голову, обнажая шею. Мелькнула мысль, что не перерубить с первого раза будет плохим примером для воинов. Вложившись в удар, опустил клинок под небольшим углом: голова откатилась, а обезглавленное тело упало ничком.

      Подхватив голову врага за волосы, поднял ее на вытянутой руке: мои воины встретили этот жест громкими криками.

      – А теперь нам придется атаковать врагов, Богдан!

      Бросив голову поверженного врага, вскочил на своего жеребца, подведенного мне воином. Но сражаться не пришлось: со стен крепости к осаждающим воинам обратился человек. Выслушав его, воины