Первая любовь. Иван Тургенев

говорить!

      – Вы не хотите, чтоб я любил вас – вот что! – воскликнул я мрачно, с невольным порывом.

      – Нет, любите меня – но не так, как прежде.

      – Как же?

      – Будемте друзьями – вот как! – Зинаида дала мне понюхать розу. – Послушайте, ведь я гораздо старше вас – я могла бы быть вашей тетушкой, право; ну, не тетушкой, старшей сестрой. А вы…

      – Я для вас ребенок, – перебил я ее.

      – Ну да, ребенок, но милый, хороший, умный, которого я очень люблю. Знаете ли что? Я вас с нынешнего же дня жалую к себе в пажи; а вы не забывайте, что пажи не должны отлучаться от своих господ. Вот вам знак вашего нового достоинства, – прибавила она, вдевая розу в петлю моей курточки, – знак нашей к вам милости.

      – Я от вас прежде получал другие милости, – пробормотал я.

      – А! – промолвила Зинаида и сбоку посмотрела на меня. – Какая у него память! Что ж! я и теперь готова…

      И, склонившись ко мне, она напечатлела мне на лоб чистый, спокойный поцелуй.

      Я только посмотрел на нее – а она отвернулась и, сказавши: «Ступайте за мной, мой паж», – пошла к флигелю. Я отправился вслед за нею – и все недоумевал. «Неужели, – думал я, – эта кроткая, рассудительная девушка – та самая Зинаида, которую я знал?» И походка ее мне казалась тише – вся ее фигура величественнее и стройней… И Боже мой! с какой новой силой разгоралась во мне любовь!

      XVI

      После обеда опять собрались во флигеле гости – и княжна вышла к ним. Все общество было налицо, в полном составе, как в тот первый, незабвенный для меня вечер: даже Нирмацкий притащился; Майданов пришел в этот раз раньше всех – он принес новые стихи. Начались опять игры в фанты, но уже без прежних странных выходок, без дурачеств и шума – цыганский элемент исчез. Зинаида дала новое настроение нашей сходке. Я сидел подле нее по праву пажа. Между прочим она предложила, чтобы тот, чей фант вынется, рассказывал свой сон; но это не удалось. Сны выходили либо неинтересные (Беловзоров видел во сне, что накормил свою лошадь карасями и что у ней была деревянная голова), либо неестественные, сочиненные. Майданов угостил нас целою повестью: тут были и могильные склепы, и ангелы с лирами, и говорящие цветы, и несущиеся издалека звуки. Зинаида не дала ему докончить.

      – Коли уж дело пошло на сочинения, – сказала она, – так пускай каждый расскажет что-нибудь непременно выдуманное.

      Первому досталось говорить тому же Беловзорову.

      Молодой гусар смутился.

      – Я ничего выдумать не могу! – воскликнул он.

      – Какие пустяки! – подхватила Зинаида. – Ну, вообразите себе, например, что вы женаты, и расскажите нам, как бы вы проводили время с вашей женой. Вы бы ее заперли?

      – Я бы ее запер.

      – И сами бы сидели с ней?

      – И сам непременно сидел бы с ней.

      – Прекрасно. Ну, а если бы ей это надоело и она бы изменила вам?

      – Я бы ее убил.

      – А если б она убежала?

      – Я бы догнал ее и все-таки бы убил.

      – Так, а положим, я была бы вашей