Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом. Пелам Гренвилл Вудхаус

бликами. Одиночество давало простор мыслям, а думать сейчас было пыткой.

      На восьмой день пришло письмо от дяди Криса, жизнерадостное и даже какое-то бесшабашное. Похоже, дела у него шли неплохо. Не вдаваясь, по своему обыкновению, в подробности, он разглагольствовал о будущих крупных сделках и грядущем процветании, а в качестве осязаемого свидетельства успехов вложил в конверт двадцать долларов, чтобы племянница потратила их в брукпортских лавчонках.

      Письмо доставили с утренней почтой, а спустя два часа дядя Элмер, как обычно, повел Джилл смотреть очередной дом, который на сей раз оказался поближе к поселку. Запас своей собственной недвижимости дядя уже исчерпал, и дом принадлежал его знакомым. Как посреднику, ему полагался процент от сделки, а Элмер Маринер был не из тех, кто пренебрегает мелкой выгодой.

      В его сумрачности этим утром появилась нотка надежды, словно проблеск солнечного света в дождливый день. Все обдумав, дядя пришел к выводу, что Джилл равнодушна к его предложениям, поскольку запросы ее выше. Ей требуется жилье куда роскошнее, чем домики за двенадцать тысяч.

      Дом стоял на холме с видом на лагуну. Несколько акров земли, частная пристань с купальней, молочное хозяйство, спальные веранды – короче, все, что только может пожелать разумная девушка. Сегодня дядя Элмер ни на миг не допускал мысли о новой неудаче.

      – Они запрашивают сто пять тысяч долларов, – сообщил он, – но я уверен, что уступят за сто. А если выложить задаток наличными, скинут и еще. Дом превосходный, можно даже приемы устраивать. Миссис Браггенхейм снимала его прошлым летом и хотела купить, но не давала больше девяноста тысяч. Если нравится, решайся поскорее, не то мигом перехватят.

      Выносить это дольше Джилл была не в силах.

      – Видите ли, дядя, – деликатно возразила она, – все мое богатство в этом мире – двадцать долларов.

      Наступила болезненная пауза. Мистер Маринер бросил на племянницу быстрый взгляд в надежде, что она шутит, но вынужден был отвергнуть эту мысль.

      – Двадцать долларов! – воскликнул он.

      – Двадцать, – подтвердила Джилл.

      – Но твой отец… он же был богат! – жалобно простонал дядя. – Он же состояние сделал перед отъездом в Англию.

      – Ничего не осталось. Меня ободрали как липку, – улыбнулась Джилл, находя в ситуации изрядную долю юмора. – В «Объединенных красках».

      – Что за «Объединенные краски»?

      – Место такое, – объяснила Джилл, – где обдирают честных людей.

      Мистер Маринер помолчал, переваривая новость.

      – Ты играла на бирже? – ахнул он наконец.

      – Да.

      – Кто же тебе разрешил?! Куда смотрел майор Сэлби? Уж ему-то следовало быть осмотрительнее!

      – Наверное, следовало, – скромно потупилась Джилл.

      Новая пауза растянулась почти на четверть мили.

      – Да, плохи дела, – вздохнул дядя.

      – Куда уж хуже, – согласилась Джилл.

      После